Страшные истории острова Джерси - Эррен Майклз

того, как мальчик был убаюкан, почти загипнотизирован ритмичным и равномерным стуком лопаты, этот внезапный крик вызвал шок во всем теле. Он застыл, задаваясь вопросом, не на него ли кричали. Работа лопатой прекратилась.

«Стой» — это слово и на английском, и на немецком, но мальчик подумал, что это был немецкий голос. Эта мысль подтвердилась, когда мгновение спустя голос продолжил, его яростные слова были на языке, который он возненавидел, но не мог понять. Хотя мальчик не понимал самих слов, он мог истолковать некоторый смысл по их тону. Голос был сердитым и обвиняющим. Человек, выплевывающий их, использовал свои слова, чтобы ударить кого-то другого, человека, который пока хранил молчание.

По мере продолжения одностороннего разговора фигура говорившего начала обретать очертания. Это был высокий мужчина в нацистской форме, безупречной, за исключением грязи на черных ботинках. По его форме и властному виду мальчик мог сказать, что говоривший был офицером. К поясу у него был пристегнут «Люгер», именно такой пистолет, который мальчик надеялся найти где-нибудь внизу, в туннелях, и который теперь наполнял его абсолютным ужасом.

Человек, на которого кричали, тоже начал обретать очертания. Внешне он был полной противоположностью немцу. Он был оборванным там, где немец был хорошо одет, небритым и лохматым там, где немец был аккуратно подстрижен. Он держал лопату, в то время как немец держал пистолет, потому что пистолет теперь был вынут из кобуры и направлен на человека, который копал.

Офицер прекратил свой поток обвинений, и человек с лопатой ответил, медленно, тщательно подбирая слова, на языке, который не был ни английским, ни немецким. Мальчик тоже не понимал этого языка, но снова многое понял по тону. Человек с лопатой объяснял, успокаивал, вразумлял офицера.

Нацистский солдат поднял пистолет чуть выше и, не говоря больше ни слова, выстрелил мужчине с лопатой в голову. В этот момент немец исчез, а другой мужчина рухнул на землю с ужасной раной в черепе. Внезапно мальчик больше не захотел искать «Люгер».

Свечение на месте происшествия начало угасать. Какая бы энергия его ни создавала, она начала ослабевать, и когда в туннеле снова стало темно, человек, в которого стреляли, медленно встал. Ужасная рана все еще была на месте: маленькая дырочка во лбу и дырочка побольше на спине.

Однако его глаза были открыты, и он, казалось, был жив, несмотря на серьезные повреждения головы. Сияние, исходящее от мужчины, становилось все тусклее и тусклее, когда он повернулся лицом к мальчику. Он протянул к нему руки с раскрытыми ладонями вверх, словно в какой-то мольбе. Мальчик, который до этого момента лежал на земле, встал и отступил на шаг от видения. Мужчина смотрел на него сосредоточенным взглядом, но мальчик не мог отвести глаз от дыры во лбу мужчины. Рабочий сделал шаг по направлению к мальчику, как бы сокращая расстояние, образовавшееся, когда мальчик отступил назад, а затем заговорил. Он говорил на том самом языке, которого мальчик никогда в жизни не слышал и, возможно, не надеялся понять. И все же, несмотря на то, что он не понимал слов, мальчик точно знал, что они означают. Их основной посыл был ясен.

— Не забывай.

Мужчина исчез, и мальчик остался в полной темноте.

ПРИЗРАКИ ПОМЕСТЬЯ ЛОНГВИЛЬ

Руки мясника были грязными, в мозолях и шрамах. Это были сильные руки с грубыми пальцами. У них был вид рук, которые никогда не будут чистыми, как бы их ни оттирали. Грязь въелась в каждую линию. Засохшая кровь глубоко въелась под ногти и почернела на кутикуле.

Хостес Николле заставил себя поднять глаза и встретиться с тусклым серым взглядом мужчины.

— Цена, которую я тебе предлагаю, более чем справедлива, Антуан. Если ты продадишь мне свою аренду земли, за то, что я тебе предлагаю, ты мог бы купить участок земли побольше этого!

— Но, как я уже сказал вам, господин Бейлиф, я не заинтересован в продаже.

Голос мясника был грубым и глубоким. Он был курильщиком, но дым от трубки, витавший в воздухе, и сухая лаванда, разбросанная по полу его магазина, не могли соперничать с запахом смерти.

Кожаный фартук мясника был испачкан запекшейся кровью, и даже за пределами магазина от него исходил приторно-сладкий запах гниющего мяса. Казалось, что мертвая плоть, с которой он ежедневно имел дело, пропитала его кожу и снова выводилась потом. Мясник был коренаст, мощного телосложения, склонный к полноте, с желтоватой кожей и сальными черными кудрями, перехваченными шнурком. Его борода была неопрятной, а губы полными и красными, что показалось судебному приставу странно отталкивающим.

— Тогда скажи, сколько ты хочешь за свою чертову аренду? Если ты думаешь, что сможешь потребовать у меня выкуп, подумай еще раз! Я буду щедрым, но не позволю выставить себя дураком!

Мясник со вздохом отвернулся и взял один из своих мясницких ножей и точилку для лезвий. Говоря это, он начал умело водить точилкой по каждой стороне ножа, быстро повторяя звонкие движения.

— Вы меня не слышите, господин Бейлиф. Я не хочу продавать. Ни за что, это место — мой дом, так как до меня оно принадлежало моему отцу. У меня есть свой бизнес и мои клиенты…

— И твои чертовы овцы забредают на мои пастбища, и твоя чертова грязная повозка, которую ты тащишь по моему двору!

Мясник перестал точить, чтобы посмотреть Бейлифу приставу в глаза, и твердо сказал:

— У меня есть законное право прохода туда, сэр, как вам хорошо известно. В моих документах, которые подписал ваш отец, говорится, что…

— Мне плевать, что говорят твои документы, Антуан! Я хочу, чтобы ты убрался с моей земли! Скажи мне, твоя вчерашняя вылазка через мой двор не была преднамеренной попыткой унизить меня?

Мясник снова принялся точить, от скрежещущих ударов металла о металл у Бейлиф а разболелись зубы, и он повысил голос, продолжая:

— Ты протащил мертвых свиней мимо друзей моей жены. У меня был дом, полный истеричных, плачущих женщин, вместо вечеринки в саду, которую моя жена устроила за немалые деньги для меня!

Мясник скривил свой уродливый рот в ухмылке, так что Бейлиф смог увидеть его грязные желтые зубы, и спросил:

— Вы хотите сказать мне, что эти глупые девчонки не знают, что если они хотят съесть ветчину, то за это должна умереть свинья, сеньор?

Бейлиф стукнул кулаком по стойке.

— Ты знаешь, кто я, Антуан? Когда я — Бейлиф из Джерси, сеньор поместья Лонгвиль, приказываю тебе что-то сделать, ты, черт возьми, делаешь это!