Память мёртвых на Весах Истины - Анна Александровна Сешт

– Эй, ты куда? – возмутилась она, чуть не потеряв равновесие в толпе.

– Сейчас увидишь!

Шумное разноцветье рынка напоминало празднество Опет, отгремевшее совсем недавно, когда не было недостатка в разнообразной еде и товарах. Чуть ли не целые стада забивали во славу Амона, а дичь, рыбу и фрукты к шатрам на берегах Итеру приносили огромными корзинами. Весь народ участвовал в празднествах по-своему. И даже бедняки ликовали, не испытывая в праздничные дни никакой нужды.

Сейчас это казалось уже таким недостижимо далёким – изобилие, щедрость Богов, беспечная радость и покой, на смену которым пришли трагедия и нужда. Но этих мест печали Западного Берега Уасет словно вовсе не коснулись. Нахт заприметил издалека даже нескольких чужеземных купцов и небольшой караван из Царства Куш, разбивший шатры на краю рынка. Туда он тоже хотел заглянуть, но прежде…

Прежде в руках у Шепсет оказался кувшин с прохладным сладковатым пивом, целая горка сладчайших фиников, завёрнутых в пальмовый лист, горсть орехов, свежая, прямо из печи лепёшка и медовые соты, сочившиеся жидким золотом. Почему-то при виде мёда девушка помрачнела – или только показалось? Уже в следующий миг она робко улыбнулась Нахту, смущённая его вниманием. Меджай даже особо не торговался. Он так редко бывал на городском рынке, что уже и забыл, как это. Жалованье у стражей некрополей было довольно высоким даже по нынешним временам, когда выплаты задерживались. И хотя бо́льшая часть его имущества осталась в гарнизоне, кое-что Нахт предусмотрительно захватил с собой, чтобы было чем расплатиться в путешествии. Ведь не унесёшь с собой настоящий воинский паёк – зерно и ткани, масла и оружие. То ли дело медные утены и кедеты[50] или бусины из полудрагоценных камней – для амулетов.

На себя Нахт обычно тратил мало. Но сегодня хотелось порадовать эту хорошенькую девчонку, считавшую себя мёртвой.

– Куда нам столько?! – Шепсет тихо рассмеялась, когда гору свёртков с едой пополнили головка свежего сыра и несколько сладких булочек.

– Знающий человек буквально утром сказал тебе: следующая такая возможность может выдаться ещё ох как нескоро, – усмехнулся Нахт. – Может, тебе нужно пополнить запасы трав и снадобий? Я в этом особенно заинтересован как твой личный страж, – он шутливо подтолкнул девушку локтем, отчего та чуть не рассыпала орехи и финики. – Или хочешь, я добуду тебе прекрасного льна на новый калазирис? А может, новые сандалии? Хочешь?

Глаза Шепсет распахнулись от изумления, но потом она решительно покачала головой.

– Нет, я не могу принять такие подарки.

– Почему? – искренне удивился Нахт. – Если это сделает тебя немножко счастливее.

– Потому что… – она закусила губу. – Ну, потому что ты вообще не должен для меня ничего делать.

– А если сам хочу?

– Не надо.

– Ладно, с калазирисом и сандалиями, может, немного слишком… пока, – меджай лукаво подмигнул жрице. – Но погоди-ка. Прямо здесь стой, не уходи, а то не найдёмся.

Шепсет изогнула бровь, но осталась ждать его в тени одного из шатров со сладостями, когда Нахт отошёл к купцам из Царства Куш.

Веками золото текло рекой из Куша в Та-Кемет по воле Пер-Аа – во дворцы и храмы Богов. Простые люди редко могли позволить себе золотые амулеты, а когда могли – эти драгоценные вещицы передавались из поколения в поколение. Но Куш славился не только золотом. Оттуда привозились драгоценные породы дерева и кости, шкуры и благовония и немало удивительных вещиц местных мастеров.

Нахту очень хотелось, чтобы у Шепсет осталось что-то на память от него об этом дне, когда можно было забыть обо всём. Подойдя к прилавку с украшениями, меджай долго выбирал, что могло бы не только понравиться девушке, но и напоминать о нём. Вот почему Нахт хотел, чтоб украшение было именно кушитским. Но каким именно?..

Дородный темнокожий купец приветствовал его как родного.

– Меджай, ну надо же! Да мы ведь почти земляки! Как твоя служба, страж? Давненько не видал я никого из твоих, а в охрану каравана вас так просто не наймёшь! Какие Боги привели тебя сегодня? – ответить Нахт не успел ни на один из этих вопросов, потому что купец уже принялся расхваливать товар и затараторил: – Для жены приглядываешь что-то? Жену радовать Богам угодно, да-а. Тогда и в доме мир и лад, и сам ты обласкан. И деток сразу больше становится, чего уж. Ну, ты понимаешь, да? Когда твоя женщина счастлива, то…

Нахт, смутившись, отмахнулся.

– Нет, не для жены. Просто, подарок. Хочется что-то… необычное.

– А, ну, для будущей, значит? – усмехнулся купец. – Возьми эбеновый гребень. Вот тот, где слоны вырезаны. Слонов-то в Кемет уже сколько веков не видали! А память осталась, да-а.

– Ну, хорошо. И браслеты ещё покажи… те, поярче.

– Это можно, а как же! – с этими словами торговец вывалил на медные подносы перед меджаем целый ворох бус и браслетов – простых нитей и многорядных ожерелий. Некоторые были даже с вкраплениями золота.

В тот момент Нахт прочувствовал смысл выражения «глаза разбежались», потому что совершенно не представлял, что больше всего понравится Шепсет. Он придирчиво рылся в украшениях, экзотических и ярких, как и попросил. Все эти вещи словно впитали в себя тёплые ароматы южных лесов, и жаркое солнце далёкого Куша, и голоса зверей, о которых многие в Кемет только слышали.

Воин вдруг вспомнил браслеты Садех, которые дарил Усерхат. Они сочетали в себе экзотические мотивы её родного дома и привычный покой дома нового – уже здесь, в Кемет. Такой он и выбрал для Шепсет: сочетание эбенового дерева, южного хризолита и голубого фаянса – работа мастеров Кемет. Фаянсовая бусина носила на себе изображение маски Беса, божества, которому поклонялись и рэмеч, и кушиты.

Браслет был великолепен, и Нахт сразу представил его на тонком запястье жрицы. Но среди крупных бусин, обрамлявших миниатюрную маску, блеснули тонкие чешуйки золота, удорожающего вещь раза в три.

– Будешь брать, меджай? Очень тонкая работа, ма́стерская! Нужно только будет к жрецам отнести, чтоб заговорили. И знаешь ещё что? – купец подмигнул и многозначительно ухмыльнулся. – Даже если она тебе ещё не жена – эта вещица уж точно заставит её передумать.

Нахт не знал даже, примет ли Шепсет его подарок, не то что захочет сблизиться. Так далеко он пока не загадывал. Да и если уж брать изображение Божеств, меджай бы лучше остановился на Хатхор, покровительнице любви, которую почитали и в Куше.

Но Бес призывно ухмылялся ему с браслета, словно говорил: «Бери, это самый верный выбор! Не пожалеешь – уж я-то не подведу!»