Память мёртвых на Весах Истины - Анна Александровна Сешт

в тот миг девушке казалось, что она обезумела, что разум её со скрипом рухнул, обрушился, как один из домов гарнизона. Мёртвые кричали, взывая к ней – к единственной, кто слышал их. Молили о справедливости, просили вывести их обратно, не позволить кануть в забвении. «Живы, мы живы, всё не могло оборваться так! Укажи путь, собачья жрица, расставь всё по местам!»

Шепсет вскинула голову. На одной из скал некрополя, примыкавших к гарнизону, стоял отряд – совсем маленький отряд, лишь горстка тех, кто приходил сюда в этот день и равнодушно наблюдал за всеобщей казнью. Жрица разглядела могучего высокого кушита, который выступил вперёд, сжимая лук. И откуда-то Шепсет знала совершенно точно, что именно он пустил первые зажжённые стрелы, давая приказ остальным.

Хаэмуасет, гость командира Усерхата, влиятельный союзник.

Союзник?..

Лицо его не выражало ни скорби, ни злобы – застыло в мрачной маске. И эхом в разуме Шепсет отдавались слова, которых она не могла нигде услышать, но которые имели смысл и вес. Слова, сказанные когда-то даже не ей.

«Мы ведь уже предлагали тебе. Тогда выбор стоял остро, но Владыка был ещё жив…»

«Тебе ведь тоже предстоит решить, где ты и с кем ты, когда новый Владыка вступит на трон. Уже скоро…»

«Ты можешь помочь. Присоединяйся к нам, Усерхат. Подумай о будущем Та-Кемет…»

– Такова участь предателей Пер-Аа! – торжественно провозгласил кушит, обращаясь к своим воинам. А потом, уже тише, добавил, глядя на пепелище: – Тебе просто нужно было занять правильную сторону, мой упрямый друг…

Тьма поглотила их. Шепсет судорожно вздохнула. Она всё так же стояла на коленях, но не среди догорающих углей, а в тёмных свинцовых водах. Мёртвые толпились вокруг, только теперь их стало больше, намного больше! И сокровища слов, которые её память бережно сохранила, осыпа́лись вокруг неё отголосками воспоминаний.

– Собачья жрица! Собачья жрица! – радостно кричали мальчишки.

Их вёл юный сын кузнеца, хваставшийся, как гостья гарнизона вылечила его. Они приносили фрукты и сладкие медовые соты, и теперь дары падали в тёмные воды, растворяясь хрупкими искрами.

– Ты обещала рассказать страшные истории!

– И научить отгонять Тех, с перевёрнутым лицом! Посмотри, теперь мы тоже видим их, совсем как ты… Ты же поможешь, отгонишь?

Глаза горели от слёз. Она не хотела узнавать знакомые черты в лицах, изуродованных смертью, но память сама надевала на них погребальные маски, смягчая ужас.

Целитель Имхотеп грустно улыбнулся. О, эти его слова она запомнила навсегда.

– Возможно, чтобы выйти к самой себе навстречу, тебе тоже нужно пережить некое значимое событие.

«Хорошим… я хотела, чтобы это событие было хорошим, поймите же вы все!» – пыталась крикнуть она, но ни единого слова не вырвалось.

Шепсет наткнулась на серьёзный и печальный взгляд Садех. Женщина смотрела на неё без осуждения, а в руках сжимала алтарную статуэтку Беса, которую ещё недавно подарила жрице и сказала тогда:

– Смотрю на тебя и думаю: тебя словно гонит какое-то зло…

«Да, зло идёт за мной по пятам, несёт вам беду…»

– Не ты привела его, – возразила Садех на её невысказанную мысль. – Но теперь оно всё же пришло за нами…

Жители гарнизона перешёптывались, и круг сжимался всё теснее. Они осуждали? Роптали? Ждали помощи?

– Не забудь…

– Не забудь о том, что случилось здесь.

– Что случилось с нами…

– …шли за тобой…

– …за тобой…

Шепсет разглядела Усерхата, обнимавшего Садех за плечи. Командир словно растворялся в остальных, сплавленный с ними в единое горе, но его голос прорезался сквозь все их слова.

– Не вини себя, – сказал он. – Ты опасна для своих врагов. Такова цена…

Образы накладывались друг на друга – живые и мёртвые. Смех и голоса сменялись криками боли, воем ужаса. Шепсет звала их, стиснула себе горло, надеясь выскрести хоть тончайший звук, который они бы услышали.

Тщетно.

Голос Имхотепа прошелестел над самым ухом.

«…потому что когда ты вернёшь свою Силу…»

Она не хотела, не хотела, чтобы всё было так! Так не должно было быть! Нужно успеть всё, всё исправить!

«…ты в самом деле сможешь узнать и донести волю Усермаатра-Мериамона, да живёт он вечно…»

Тёмные свинцовые воды полыхнули отражённым пламенем, ослепляя, и жрица лишилась чувств.

* * *

Пришла в себя Шепсет уже глубокой ночью. Хека тыкалась ей мокрым носом в лицо, пытаясь разбудить. Не сразу жрица поняла, что хор голосов вдалеке, живых и мёртвых, звучал уже здесь. В Нубте.

Девушка осторожно села, посмотрела на свои дрожащие руки. Перед глазами стоял горящий гарнизон, а в глазах жгло, словно она всё ещё вглядывалась в тёмную завесу дыма. Ласковый ветер принёс хрупкое касание знакомых рук. Надёжная, крепкая, защищающая ладонь – командира, прикрывшего их отход, настоявшего на отбытии в Уасет. Ласковая, тёплая, сильная – хозяйки гарнизона, подарившей ей приют, несмотря на все опасности.

Но ещё невыносимее было слышать перестук мелких камешков под босыми ногами, весёлые детские голоса вдали, возбуждённо обсуждавшие между собой чудесное исцеление и звавшие её, звавшие:

«Собачья жрица! Собачья жрица! Научи, как отгонять Тех…»

– Нет. Это всё неправда, – решительно сказала себе Шепсет, поднимаясь и расправляя складки калазириса дрожащими руками. – Это мой страх. Видение, которому не суждено сбыться. Я не позволю! Слышите? Не позволю!

Некрополь поглотил её слова со спокойным сочувствием. За минувшие века он уже слышал крики многих, так и не смирившихся со смертью – чужой ли, своей ли.

Хека тяжело вздохнула, поднялась, подходя к девушке. Шепсет растерянно посмотрела на собаку.

– Это… это ведь не по-настоящему, да? – ломким голосом спросила она. – Мы ещё успеем предупредить… Усерхат ведь знал, что Хаэмуасет может вернуться, поэтому отослал нас! И значит, он непременно что-то придумал. Правда же?

Хека молчала, глядя на жрицу мудрыми не собачьими глазами. Где-то вдалеке угасали детский смех и окрики воинов.

Шепсет не знала, сколько бродила по лабиринту некрополя. Всё слилось воедино: видения, мысли и страхи, а время потеряло смысл.

Но когда темнота сменилась матовой утренней дымкой, она уже стояла на границе обрабатываемых полей. Здесь её и нашёл Нахт.

– Где ты была? – спросил он со смесью раздражения и облегчения. – Боги, ты как в глубинах Итеру канула. Я везде обыскал!

Шепсет пожала плечами, не зная, как объяснить. Меджай говорил что-то ещё, но она едва слышала – просто смотрела, как его глаза горят живым огнём, и знала, что этот огонь потухнет, если она расскажет. И этот стержень в нём – всё, на что он опирался, откуда черпал силу, которой делился с другими – надломится.

Ей могло показаться. Да, Шепсет