Забираю вас себе! - Тина Солнечная

Я выдохнула:

— Спасибо.

— Ты шутишь? Нам плевать, больно ли ей, — прошипел Кайрен. — Надо было просто убить. Пока её родители не вернулись. Тогда всё было бы закончено. Навсегда.

— Отойди от стола, — сказал Талмер.

Кайрен смотрел на меня зло, сдерживая кипящую ярость.

— Это очень глупо с твоей стороны, — процедил он, не отрывая взгляда от Талмера.

Талмер не отвёл глаз. Напротив — посмотрел на меня с таким теплом, что внутри всё сжалось.

А потом медленно повернулся к Кайрену.

— Клади кинжал. Или мне придётся убить тебя.

Кайрен вскинул брови, будто не веря своим ушам.

— Ты серьёзно? Убьёшь циска… из-за неё?

Талмер не ответил. Просто коротко кивнул на стол.

— Ты сдурел, — выдохнул Кайрен. — Она же… ты знаешь, кто она! Что она делала! — Он качнул головой, будто стряхивая наваждение. — Она что, твоя истинная?

— Нет, — спокойно ответил Талмер.

— Тогда я не понимаю.

Талмер выдержал паузу и тихо сказал:

— И не надо. Просто убери клинок.

— Я ее сейчас отпущу, — процедил Кайрен, не сводя с меня взгляда. — А потом ты не оставишь на мне живого места. Только за то, что я вообще взял клинок в руки. Так что выбора у меня нет.

— Нет, — сказала я. — Нет, Кайрен. Я понимаю, почему ты зол. Мне жаль.

Я шагнула вперёд, выходя из-за спины Талмера. Он тут же поставил руку, чтобы загородить меня, но я коснулась его запястья.

— Пусти. Всё хорошо.

— Он нападёт на тебя. Он не врёт, — сказал он, не двигаясь.

— Я не боюсь, — выдохнула я.

— А вот ты врёшь, глупая, — прошептал он с горечью.

Я всё равно отодвинула его руку.

— Кайрен… я понимаю. Ты больше всех страдал. Я делала ужасные вещи. Но я сделаю всё, чтобы старая Таша не вернулась. Чтобы больше никогда…

— Думаешь, я поверю тебе? — перебил он.

— Она говорит правду.

— Думаешь, я поверю ЕМУ? Он готов меня за тебя убить.

— Послушай… если ты меня убьёшь — мама найдёт тебя. И тебе не жить, Кайрен.

— Зато я получу удовольствие, — усмехнулся он криво.

— Ладно, — сказала я.

И подошла к нему.

Быстро. Решительно.

— Давай. Бей. Что есть силы. Вот она я. Прямо перед тобой.

Я смотрела ему в глаза — честно, без страха. Он сжал губы. Его пальцы дрогнули на рукояти. Но он не ударил.

Талмер мгновенно оказался рядом, вырвал кинжал из его рук и положил на стол.

И в этот момент распахнулась дверь.

Вошла мать. Лицо её было чуть бледнее обычного. Она окинула взглядом комнату, сжимая губы, но быстро собралась.

Следом вошёл отец.

— Я же говорил, — произнёс он с тихой, но явной гордостью. — Наша дочь справится.

Отец молча подошёл к столу, взял оба кинжала и, скрестив их, убрал за пояс. Талмер и Кайрен, не глядя друг на друга, опустили головы. В напряжённой тишине слышалось только моё дыхание.

— Уходите, — сказала я быстро, даже чуть резче, чем хотела. — Оба. Сейчас же.

Талмер первый кивнул и, не поднимая глаз, вышел из комнаты. Кайрен задержался на секунду, будто хотел что-то сказать… но передумал. Развернулся и ушёл, шаги его были чуть громче, чем нужно.

Я осталась в комнате с родителями. Спина была мокрой от напряжения, внутри всё сжималось в комок. Но я стояла прямо. Я справилась? Нет. Талмер справился. Я бы потерпела фиаско.

Теперь оставалось понять — что будет дальше.

Отец смотрел на меня долго и внимательно. А потом кивнул — медленно, одобрительно. — Молодец, Таша. Ты справилась. Даже лучше, чем я ожидал. Думаю… мы можем уезжать.

— Подожди, — перебила мать, не поворачиваясь. — Мы дождёмся четвёртого. Хочу убедиться, что он не сбежал.

Я сжала пальцы за спиной. Конечно. Почему бы и нет. Конечно, она потребует убедиться в самом непредсказуемом. А я понятия не имела, когда Мейлон собирается вернуться. Или собирается ли вообще.

— Он вернётся, — сказала я, стараясь звучать уверенно. — Посмотрим, — хмыкнула мать. — Надеюсь, ты права. Потому что иначе — тебе придётся объяснять, куда делся твой “послушный” циск.

Она пошла к окну и застыла там, спиной к нам. Отец подошёл ко мне ближе, положил ладонь мне на плечо. — Всё хорошо. Но если он не появится до вечера, нам придётся вмешаться. Ты понимаешь это?

Я кивнула. Понимала. Всё слишком зыбко. Одна ошибка — и всё рухнет. Но сейчас… оставалось только ждать. И надеяться.

— Мне нужно идти, — сказала я, стараясь держать голос ровным. — А вы… можете пока отдохнуть.

Мать не обернулась. Отец снова кивнул. — Мы останемся здесь. Отдохнём и подождём.

Я сделала шаг назад. Потом ещё. И, не дожидаясь прощаний, развернулась и вышла из комнаты. Дверь закрылась за мной с сухим щелчком, и только тогда я позволила себе выдохнуть.

Плечи болели от напряжения, руки дрожали. Мейлон… пожалуйста, вернись. И поскорее.

Я направилась в кабинет. Шла быстро, почти не чувствуя ног, лишь бы не столкнуться ни с одним взглядом, ни с одним вопросом. Закрыла за собой дверь, прижалась к ней спиной и выдохнула. Глубоко. Медленно. Как будто впервые за утро.

Комната встретила меня привычной тишиной и запахом бумаги. Здесь всё было на своих местах. Мои записи, свитки, книги. Хотя бы здесь — порядок. И хотя бы здесь — я могу побыть одна.

Подошла к столу, села, открыла тетрадь с расходами. Перелистала последние страницы. Я захлопнула книгу. Сейчас всё было в порядке. Главное — не сломаться. Очень скоро Мей вернется и родители уедут.

Через полчаса в дверь постучали. — Войдите, — сказала я, не поднимаясь с кресла.

Дверь открылась, и вошёл Талмер. Не говоря ни слова, он подошёл, опустился передо мной на одно колено и обнял, прижавшись щекой к моему животу. Его тепло, спокойствие, уверенность — всё это словно окутало меня. Затем он поднялся, наклонился и поцеловал меня. Мягко. Не требовательно — просто… чтобы быть ближе.

— Глупая, — прошептал он, заглядывая мне в глаза.

— Перестань меня так называть, — буркнула я, но не отстранилась.

— Думаешь, я бы не защитил тебя?

— А если бы я была только с Кайреном?

— Но ты была со мной. И я не позволю причинить вред своей женщине.

— Я же не твоя, — прошептала я, чувствуя, как слова застревают где-то в горле.

— Ну, это временно. И ты не против быть моей. И довольно сладко стонешь в процессе… хм… привыкания. Этого достаточно, — сказал он, снова наклоняясь и целуя меня. На этот раз — увереннее, чуть нахальнее. Поцелуй, в котором было всё: