Госпожа преподаватель и Белый Феникс - Марика Полански

сущей глупостью, но сейчас я ухватилась за это воспоминание, как утопающий хватается за прутик в надежде на спасение. Что ж… Раз Вэлиану так хочется копаться в моих мыслях и узнать, о чём думаю, то я покажу.

Шумно выдохнув, прикрыла глаза и пустила мысли на самотёк.

Одна за другой вспыхивали картинки из далёкого детства: сад, раскинувшийся за домом моих родителей, школьные парты в пустом кабинете, где проводили уроки истории и философии. Не самые лучшие годы, должна сказать. Но сейчас я была рада и им.

А потом вспомнился вечер, когда мы с подругами гадали на суженого на пшенице. Я тогда так расстроилась, что проплакала всю ночь. Ведь подруги вытянули кто золотое кольцо (значит, муж будет из богатых), кто отрывок из газеты (намёк, что супруг будет известным). И только мне достался пустой лист — верный знак одиночества до старости. Тогда я ещё не знала, что первая любовь окажется садистом и что после тех отношений больше никогда не захочу допускать к своему сердцу других людей.

Очередная картинка сменилась уютным магазинчиком, где на полках стояли разнообразные бытовые артефакты. Одни были похожи на серебристые тарелки, расписанные рунами, другие — на крутящиеся шарики на подставке. В углу стояли самоубирающие мётлы и корзины, сжигающие бумагу. Воспоминания отозвались тёплой волной ностальгии. Такое странное чувство, когда я ощущала себя по-настоящему счастливой и теперь понимала, — этого не вернуть. Может быть, когда-нибудь и смогу снова открыть свой магазинчик, но пока это казалось недостижимой мечтой.

Боль в висках утихла. Однако я ощущала, как за моим плечом стоял Вэлиан и со скучающим видом наблюдал за сменяющимися воспоминаниями. Он явно не этого ожидал, но радовать его интимными подробностями я не собиралась.

Хмыкнув, зажмурилась покрепче и представила... министра голым в собственной кровати. Картинка получилась очень яркой. И чтобы смутить Вэлиана ещё больше, подкинула несколько красочных деталей. Да таких, что девицы блудилен удавились бы от зависти.

Сработало.

В тот же миг мне стало значительно легче. О'Рэйнер буквально выдернул невидимые пальцы, заставив немного поморщиться от болезненного укола в районе затылка.

— Нашли что хотели, ваша светлость? — невинно спросила я, глядя на него из-под полуопущенных век.

Хотелось злорадно захихикать, глядя на его окаменевшее лицо — а нечего совать свои ручонки в голову женщины. Мало ли что она может себе там понапридумывать!

Министр потёр глаза и уставился на меня. Он показался усталым и сбитым с толку. Впрочем, это было мимолётное впечатление. Мгновение, — и как будто не было ни усталости, ни удивления. Он смотрел на меня спокойно, словно прикидывал, что можно со мной сделать.

— Не совсем, — помолчав, произнёс он и провёл пальцами по подбородку. Его взгляд изменился, и вот тут я почувствовала себя крайне неловко. — Но скажем прямо, вы меня заинтриговали. Очень заинтриговали, госпожа де Вальдан.

* * *

Дверь с грохотом отворилась, заставив вздрогнуть от неожиданности и поморщиться от болезненного толчка в затылке.

— Госпожа де Вальдан, можно посидеть в кабинете? — громко спросил очередная будущая гроза бесчинствующих ведьморожденных. Судя по голосу, это был Андрес.

Боги! Надо было сослаться на последствия Разлома и взять отгул. Хотя бы на день. Впрочем, представив, как студенты обрадуются отмене занятий, я кое-как выбралась из-под уютного одеяла и отправилась на работу. Позволить кому-то радоваться моему плохому самочувствию претило вредности, внезапно пробудившейся во мне.

Я с трудом приоткрыла правый глаз и отрицательно покачала головой.

— Э-э, нет, мой золотой. До звонка гуляете в коридоре. Иначе я не ручаюсь за ваше здравие. Так, остальным и передайте.

Андреас всё же зашёл в аудиторию. Он, как и другие студенты, привык к моим саркастическим выпадам и язвительному тону. Поскольку прекрасно знал: ни колкое слово, ни едкое замечание не перейдёт границы дозволенного и не превратится в оскорбление.

Студент смущённо топтался возле двери, стиснув в руках сумку, и хмурился. Меня невольно царапнуло чувство, что Андреас считал моё паршивое состояние.

— Вы себя плохо чувствуете, госпожа де Вальдан? — неуверенно произнёс он. По бледному лицу расплылись пунцовые пятна, а торчащие, как два блюдца, уши приобрели оттенок мака.

А мне вдруг стало интересно. Помнится, Андреас был из тех, кого принято считать хулиганьём. На студенческих собраниях его имя звучало громче всех, а среди преподавателей он слыл наглецом и хамом. Что уж говорить, если мне приходилось ставить на место зарвавшегося студента, когда они с дружками полезли в мой стол за ответами на контрольные работы, а получили отпор от Книги.

А тут участливость. И как будто бы ему, Андреасу, даже стыдно показывать свою человеческую сторону. Не очередное хулиганство, а именно что-то похожее на заботу.

— Спасибо, мой заботливый, — мягко отозвалась я. — Но при моей работе головные боли неизбежны.

Андреас покраснел ещё больше. Густые тёмные брови сошлись на переносице, отчего они превратились в кривую линию.

— Может, мне позвать лекаря? — обеспокоенно поинтересовался он, окинув меня взглядом.

Приподняв бровь, я с натяжкой улыбнулась. В висках пульсировало, но я отмахнулась, стараясь сохранять благожелательное выражение лица.

— Ерунда. Само пройдёт. Просто дайте мне побыть в тишине.

Студент неуверенно кивнул и вышел в коридор. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, я тихонько заскулила от боли и, положив руки на стол, уткнулась лбом в них.

Солнечный свет просачивался сквозь кроны платанов и заливал аудиторию. В любой другой день я бы радовалась погожему утру, но не сегодня. Мне хотелось забиться куда-нибудь в тёмное место, где не было слышно ни криков студентов в коридоре, ни щебета птиц, доносившегося из открытых окон. Куда-нибудь, где не пахло бы мелом и книжной пылью. А главное, куда не проникало бы солнце.

В голове то и дело проплывали обрывки разговора с Вэлианом.

Дурацкая попытка не пустить министра к себе в воспоминания обернулась очередной проблемой для меня. В тот момент мне казалось, что фривольные фантазии смутят его, и он оставит меня в покое. Но нет! О'Рэйнер воспринял это по-своему. И совершенно не так, как мне бы того хотелось.

— Мы заключим с вами договор, — сказал он таким тоном, будто это был вопрос уже решённый и моё согласие — не более, чем формальность.

— Не люблю договоры, — я сделала пару глотков уже остывшего чая и окинула взглядом свою комнату. Сбежать в очередной раз мне бы не дали. — Всё самое неприятное написано мелкими буковками и непонятным почерком. А я, знаете ли, женщина в возрасте. Зрение не то, чтобы читать.

Вэлиан усмехнулся. Он сидел напротив меня в кресле и смотрел так, что хотелось подойти и