Госпожа преподаватель и Белый Феникс - Марика Полански

она разрастается. Вместо одной ведьмы рождалось три. На место одного колдуна приходилось пятеро детей с даром. И только когда человечество в бесконечной охоте на ведьм едва не уничтожило само себя, люди всё же додумались сделать шаг к примирению. Казнить за магические способности перестали, хотя для ведьморожденных действовал свой свод законов и наказаний.

Теперь же магию изучали и искали ей применение в обычной жизни. Вот только учёные так и не смогли разгадать её тайны. Впрочем, они пришли к единому выводу: существует несколько видов магии, которые неизменны в течение всей жизни.

Поэтому услышав подобные слова от Сержана, я ему не поверила.

— Что значит «стала меняться»? — на слове «меняться» я кашлянула, будто подавилась им. — Уж простите, ваша светлость, за нескромный вопрос, но что за ахинею вы несёте?

— То и значит, — отозвался призрак и обиженно замолчал.

Повисла неловкая пауза. Я в задумчивости почесала щеку и устало села на краешек стула. С одной стороны, сделалось неприятно за грубость, а с другой — мне совершенно не верилось в услышанное.

Как-то не верилось призраку со странностями. А странностей в нём было хоть отбавляй. Но я их или игнорировала, или некогда было задаваться подобными вопросами. Однако сейчас вдруг поняла: отмахнуться не удастся. В конце концов, что я знаю о самом Сержане, кроме того, что он рассказывал сам? Ничего.

— Давайте начистоту, ваша светлость, — я выдохнула и положила на колени сцепленные в замок пальцы. — Кто вы и почему мне помогаете?

Этого вопроса призрак явно не ожидал. Он хмуро сдвинул брови и покосился на меня так, будто я слегка тронулась умом. Но так как не увидел признаков буйного помешательства, демонстративно тряхнул головой и серьёзно ответил:

— Скажем так, я ваш друг. И я хочу вас спасти.

— Зачем?

— В самом деле? — растерянность внезапно исчезла, дав место язвительности. — Вы сейчас хотите выяснить, кто я и почему вам помогаю?

— Да, — я откинулась на спинку стула и чуть наклонила голову влево. — Я не понимаю, почему я должна вас слушать, когда вы действуете странно и говорите подчас нелепые вещи?

— Скажите, Эржабета, — впервые за всё время нашего знакомства Сержан обратился ко мне по имени. — Разве я обманул, когда сказал, что Вэлиан не станет вас отпускать?

Я промолчала. Поведение слуг и распоряжения начальника охраны говорили сами за себя.

— Вот видите, — призрак потряс указательным пальцем, не приблизившись ни на шаг ко мне. — Знаете, какой стервой вы ни были бы, но вы явно не заслуживаете того, что может сделать с вами министр. Мало того что вы узнали, кто он, так ещё и ваш врождённый дар начал меняться.

— Магия не меняется… — начала было я, но Сержан перебил меня непререкаемым тоном:

— …кроме тех случаев, когда ведьморожденный попадает в Разлом, — он тяжело вздохнул, растерянно почесал затылок и продолжил тоном, словно преподаватель, читающий лекцию с кафедры: — Никто не знает, что происходит с человеком в Разломе. Чаще всего к нему цепляется какой-нибудь эгрегор, который вытягивает все жизненные силы, оставляя от человека одну лишь оболочку. Иногда люди возвращаются и ничего не помнят. Иногда застревают там навсегда. Но были единичные случаи, когда у ведьморожденных менялась магия: её уровень, сила. В обычной жизни люди смогли более или менее сдерживать разрушительные магические проявления. Те, кто не может, оказываются или в тюрьме, или лечебнице Святого Брунта. Но что делать с теми, у кого поменялась сама магия? Никто не знает. И в этом кроется вся опасность. Вы можете стать как прославленной ведьмой, так и бомбой, которая рванёт в любой момент.

Я молчала, рассеянно скользя взглядом по силуэтам мебели. Если Сержан прав, у меня проблемы похлеще, чем преследующие кредиторы и министр вместе взятые.

— А как вы поняли? — тихо спросила я, не глядя на призрака.

— По отсвету. Раньше он у вас был ровный, приглушённый. А сейчас пульсирующий и очень-очень яркий. У всех свой уникальный магический отсвет, который не меняется. Как отпечаток пальцев. Но у вас он изменился.

— И что теперь делать? Это может быть опасно. Как для меня, так и для других, — последнюю фразу я буквально выдохнула.

Изменяющаяся магия. Если об этом феномене и знали, то официальная наука от него открещивалась, считая бабушкиными сказками. Однако же и эгрегоры тоже считаются мифом среди простых обывателей. Тем не менее если верить Сержану, то они не просто существуют — у одного из них я даже побывала дома.

Разум вопил о том, что я должна найти Вэлиана и всё ему рассказать. Уж кто-кто, а министр магической безопасности должен знать, как с этим справиться. В конце концов, он получил своё место не за красивый глаз!

Но мне было страшно. Очень страшно. Что сделает О'Рэйнер, когда обо всём узнаёт? Воображение услужливо нарисовало холодные стены камеры и крохотный, похожий на блин, шарик света. И лицо Вэлиана, холодное и безэмоциональное.

Совсем как в виде́нии, которое пришло на доли секунды в картинной галерее.

Вдоль позвоночника мазнуло холодом, а в груди туго скрутилась спираль тревоги. Я вцепилась пальцами в волосы и принялась раскачиваться взад-вперёд, как в детстве, когда страх накрывал волной и хотелось спрятаться от всего мира.

Перспектива оказаться в застенках долговой тюрьмы не виделась столь мрачной, как допросная в отделе инквизиции.

Глаза защипало от непрошенных слёз. Я с трудом сглотнула подступающее к горлу отчаянье и спрятала лицо в коленях.

— Э-эй, госпожа де Вальдан, — Сержан всё же осмелился подойти. Он присел на корточки рядом и заглянул в моё лицо. — Нет ничего такого, что нельзя было бы пережить. Уж поверьте мне, старому призраку.

Я тряхнула головой и зажмурилась, растирая ладонью слезы по щекам.

— Вы только что сказали, что я буду как бомба с часовым механизмом. А теперь говорите, что это можно пережить? — Сержан тотчас услужливо протянул салфетку, и я до неприличия громко высморкалась. — Иногда мне кажется, что вы противоречите сами себе, ваша светлость.

— Иногда кажется?

— Да, — я шмыгнула и поджала губы. — В остальное время я в этом уверена.

Сержан заулыбался.

— Вот так-то лучше. Узнаю́ госпожу де Вальдан, — сказал он и поднялся. Уперев руки в бока, он деловито окинул спальню взглядом. — Ну-с… Если вещей больше нет, то можно складывать всё в Книгу и убираться из Дома Преподавателей, пока нас не заметили. Так, Книга, иди-ка сюда, моя хорошая… Книга! Ну всё, хорош дуться как мышь на крупу. А, между тем, обида яйца выеденного не стоит.

Книга зашуршала страницами и утробно заклокотала — не то огрызнулась, не