Память мёртвых на Весах Истины - Анна Александровна Сешт

– Это – амулет младшего царевича Рамсеса. Лотос инкрустирован такими же сердоликами, как его браслет. Мы были очень дружны. Я поддерживала его при дворе… когда больше почти никто не поддерживал. Это он обещал мне заботиться о Ветре. Это он облегчил мою участь, когда меня хотели казнить и осквернить моё тело. И теперь Рамсес хочет помочь. Я не могу не встретиться с его осведомителем, понимаешь? Он отправлял это послание с огромным риском для себя.

Нахт уже не просто посерьёзнел, а помрачнел.

– Думаю, да, понимаю.

Неужели догадался о большем или просто домыслил? Судя по тому, как неуловимо изменилась его непринуждённая поза – он словно пытался отодвинуться от жрицы. А значит, выводы сделал весьма однозначные, хотя прежде Шепсет никогда не рассказывала меджаю о Рамсесе.

Она посмотрела на собаку. Хека, конечно, ничего не говорила, но смотрела так странно, словно тоже по-своему отговаривала от этой затеи. Молчаливо, укоризненно.

– Так, значит, послание было от кого-то из жрецов Бастет. Ты помнишь окружение царевича, кто это мог бы быть? Расскажи мне.

Шепсет попыталась вспомнить. Она не забыла, как ко двору прибывала Верховная Жрица Сенетнофрет со свитой. Тогда несколько молодых жриц даже предпочли остаться, и кому-то царевич вроде бы даже выказывал своё расположение.

Но лица Шепсет не помнила – словно Богиня и на её взор, и память набросила покров для отвода глаз. Жрица, союзницей которой была такая кошка, не могла быть кем-то простым. Нет, это должна была быть чаровница исключительных талантов. Может быть, даже сама Сенетнофрет или кто-то из её лучших учениц.

Доверенной Рамсеса была жрица Бастет? Почему от этой мысли становилось тревожно и неприятно? Не сразу, но Шепсет всё-таки распознала укол ревности, и сама отругала себя. Ну какая ревность могла быть в отношении молодого царевича, теперь уже нового Владыки? Если даже когда-то у них и могло быть общее будущее – эти события перечеркнули всё. Они попрощались, и Шепсет уходила так далеко, что уже не рассчитывала вернуться.

Но всё же – он не забыл и хотел защитить её…

Воспоминание об одном из тех самых первых дней, когда что-то между ними неуловимо изменилось, поднялось в сознании, яркое и непокорное.

* * *

Она не могла сказать царевичу, что снова проследила за ним, что видела, каким он выходил из зала совета. Шепсет на заседаниях совета никогда не присутствовала – её туда не звали, – но царевич – другое дело. Вот только эти встречи не приносили ему радости. Да, он шёл по коридорам дворца в сад, гордо вскинув голову, и на его губах играла доброжелательная безмятежная полуулыбка. Но жрица видела, как Рамсесу тяжело, как болезненно даётся неверие отца в его силы, недостаточно серьёзное отношение к нему советников Пер-Аа.

В тот день она решилась поговорить с Рамсесом в открытую, вышла к нему, когда царевич сидел в уединении у пруда с лотосами. Их хрупкие чаши уже отцвели, и это печальное угасание слишком хорошо соответствовало моменту.

– Прости, надеюсь, что не потревожила, – тихо проговорила Шепсет.

Царевич покачал головой, чуть улыбнулся ей, приглашая сесть рядом. Украдкой жрица смотрела на его руку, на браслет выше локтя, подчёркивавший рисунок мышц. Их пальцы почти соприкасались, и от этого девушка испытывала даже бо́льшее волнение, чем от своих неловких попыток поддержать его.

– Я поговорю с твоим отцом, хочешь?

– Не нужно! – резко ответил он и, увидев, как жрица вздрогнула, добавил уже мягче: – Не нужно. Ты далека от политики и всё равно не заставишь его или его советников рассмотреть мои предложения всерьёз. Я хочу добиться этого сам. Просто иногда кажется, что… это бессмысленно… Знаешь же, как с этими стариками бывает. Они полагаются на свой опыт, на опыт наших предков…

– И не считают, что ты можешь сказать что-то путное, пока хоть немножко не приблизился к их почтенному возрасту. – Шепсет фыркнула, вспоминая жрецов в Хэр-Ди. – Был у нас в храме один из самых уважаемых наставников. Старик Джедефхор. Этот даже старших жрецов и жриц ни во что не ставил! Чтоб он тебя серьёзно выслушал, надо было, наверное, самому стать воплощённым предком.

Царевич рассмеялся. Шепсет улыбнулась – ну, хоть немного удалось развеять его мрачное настроение.

– Да, вот так я себя и чувствую порой. Словно, чтоб отец и его вельможи даже просто меня выслушали, мне нужно стать не меньше, чем самим Сетепенра или одним из его великих сыновей. – Рамсес вздохнул. – Но ведь прислушались же тогда, с вождями племён.

– О чём ты?

– Да не бери в голову, долго рассказывать. – Царевич чуть сдвинул руку, и теперь их пальцы едва-едва соприкасались. – Спасибо, что пришла. Иногда хочется побыть одному, подальше от всех, но оказывается вдруг, что нужно было совсем не это… Понимаешь? – он повернул голову, глядя на девушку своими невероятными зелёными глазами. Его взгляд на миг скользнул к её губам.

Шепсет, конечно, понимала.

* * *

Голос Нахта вернул жрицу к действительности.

– Нужно предупредить Таа.

– Я бы не хотела говорить ему. Если уж совсем начистоту – я ему тоже до конца не верю. Он во всём преследует свои цели, и мы лишь один из его инструментов, ты же не забыл? Он сам так говорил.

– Мне это всё не слишком нравится, – заявил Нахт, – но союзников у нас в самом деле немного, выбирать не приходится.

– Давай хотя бы разузнаем, а? – попросила Шепсет. Для себя она уже всё решила: пойдёт на встречу в любом случае, даже если меджай откажется.

– Если ты готова поручиться, что он не на одной стороне с тем же Сенеджем…

– Это исключено, – Шепсет покачала головой так резко, что звякнули бусины в волосах. – Но сам он окружён врагами, среди которых вынужден играть определённую роль. Я знаю его, Нахт. В таком, – она указала на записку, – он бы не стал мне лгать. Никогда.

Меджай поднялся.

– Я предупрежу кое-кого из воинов Таа, чтобы хоть знали, где нас искать, если не вернёмся.

– Ты не можешь просто взять и выдать всем мою тайну, – обиженно сказала Шепсет, резко вставая. – Я ведь и тебе не обязана была рассказывать, но просто не могла иначе.

Нахт чуть поклонился. Сердце кольнуло оттого, каким отстранённым был этот жест в сравнении с его недавним теплом.

– И за это я тебе благодарен. Всё-таки не стоит скрывать от своего стража, куда направляешься.

Глава XVIII

1-й год правления