Аттестат зрелости - Сергей Борисович Рюмин

— Кофе, чай? — предложил он.

— Чай заварите покрепче и послаже, — попросил я. — И шоколад.

Фарцовщик кивнул, протянул руку, указывая мне путь на кухню. Там уже за кухонным столом сидел и пил чай мой пациент — худой лысый мужчина, внешне совсем не похожий на еврея: с широким лицом, голубыми глазами, крупным картофелеобразным носом и толстыми губами. Рядом с ним стояла прислоненная к стене палка-клюка.

Я молча сел напротив него. Он, держа двумя руками бокал (пальцы артритом аж перекрутило), кивнул мне и знаком показал на руки:

— Одной рукой уже держать не могу.

— Сейчас лечить будем, — спокойно, даже равнодушно отозвался я.

— А получится? — с некоторой надеждой поинтересовался он.

— А что ж нет-то?

Я взял в руки бокал чая, который налил мне хозяин, всыпал в него три ложки сахара.

— Вот так возьмете и вылечите меня? — продолжал меня допрашивать гость.

— Ага, — улыбнулся я. — Чай допью и пойдем.

— Вы сладкое любите? — заметил гость.

— Сил много тратится на эти процедуры, — пояснил я. — А глюкоза очень хорошо их восполняет.

Гость допил чай, терпеливо дождался, пока я не опустошил свой бокал. Хозяин всё это время был где-то в комнате.

— Ну, что, идём? — предложил я.

Гость кивнул, тяжело поднялся, опираясь на клюку.

— Все суставы болят, — пожаловался он. — От пальцев на руках до самых ног. Спать невозможно. Не повернуться, не перевернуться. Ночь как какой-то кошмар стала.

Гостя, так и не сообщив мне его имени, старый фарцовщик положил на диван. Тут же я усыпил его.

— Получится? — скептически поинтересовался еврей.

— Должно получиться, — ответил я. Честно говоря, его состояние меня немного напугало. Уж очень страшно выглядели кривые пальцы с распухшими суставами, да и двигался мужик как ДЦПшник со стажем.

— Ты уж постарайся, — буркнул Гершон Самуэльевич. — Он поверил, даже деньги с собой привёз.

Я уже старался, выпустив в больного «айболит» и «хвост ящерицы». В затылочной части головы у него краснел небольшой очаг. Еще один красный очаг был в районе печени. И все суставы, начиная от пальцев до плеч, от таза до суставов пальцев на ногах тоже в магическом зрении отсвечивали краснотой. Надо сказать, что краснота в суставах легко сходила, как только я направлял в неё «живой» импульс. Затылочный очаг и очаг в районе печени бледнели сами собой под воздействием ранее наложенных конструктов. Силы на них я не пожалел.

— Получается? — не выдержал Гершон Самуэльевич. — Ну, что?

В ответ я взял руку гостя за запястье, поднял, показывая результат. Реально, пальцы выпрямились, опухоль в суставах исчезла.

— Вот это да! — еврей схватился за голову.

— Ладно, — он встал, обрадованно улыбнулся. — Не буду мешать. Ухожу…

На всё лечение я потратил не больше часа, не особо утомившись. Всё-таки большим подспорьем послужили конструкты-заклинания, которые и выполнили основную работу. А точечными уколами магии «Жизни» я воздействовал на суставы, не дожидаясь, когда подействуют сами конструкты. Вполне может быть, они бы и подействовали сами. Кто знает? Я лишь ускорил процессы исцеления.

Разбудил гостя, тут же наложив на него заклятие подчинения, и приказал забыть про меня, едва выйдет за порог этого дома.

Гершон Самуэльевич уже наливал мне на кухне чай, развернув и поломав на куски большую шоколадку.

Я ушел на кухню, не ожидая, пока гость придет в себя, встанет, поднимется. Да и вообще, что-то мне домой сильно захотелось.

— Сколько я вам за джинсовку должен? — спросил я у фарцовщика, прихлебывая чай.

— Сто, — ответил он. — Как к Зинаиде сходили?

— Накладно, — улыбнулся я.

— Зато у неё всё самого лучшего качества, — ответил еврей. — Зинка — баба ушлая, как только её на директорство поставили, она сразу в обком пошла. Предложила организовать в магазине свою 200-ю секцию для обслуживания партийных чиновников и членов их семей, как в Москве.

— Какую 200-ю? — не понял я.

— В Москве в ГУМе есть секция № 200, где обслуживаются «избранные», — еврей скривился, выделяя это слово. — Вот и у нас в ЦУМе Зинка такую же секцию организовала. Зато её никто не трогает, ни ОБХСС, ни КГБ. И товары там высшего класса. А то, что вы переплатили там, так это ей на карман идёт. Понял?

— Понял.

На кухню осторожными шагами медленно вошел гость. Он оглядел нас, хмыкнул, восхищенно вытянул перед собой руки:

— Смотрите!

Потом задрал штанины широких брюк до колен, демонстрируя нормальные суставы, без малейших признаков опухоли.

— У меня слов нет…

— Слов нет, давайте деньги! — улыбаясь, заявил Гершон Самуэльевич.

— Да, да, конечно, — засуетился гость. Он снял со спинки стула пиджак, сунул руку во внутренний карман, достал пачку сторублёвок, протянул мне:

— Держите! Большое вам спасибо!

Неожиданно для меня на глазах у него выступили слёзы.

— На здоровье! — буркнул смущенно я. Вытащил одну купюру, протянул еврею:

— За куртку.

Фарцовщик понимающе кивнул.

Потом я попросил его вызвать мне такси. Ехать на троллейбусе, потом в автобусе, толкаться в час пик не хотелось совершенно. Гость предложил подвезти меня до дома, он оказался на машине. Я отказался. Неизвестно, как сработает приказ меня забыть, когда он выйдет на улицу.

Когда машина пришла, я попросил Гершона Самуэльевича проводить меня и в подъезде вручил ему 500 рублей:

— За «заботу».

Фарцовщик довольно ухмыльнулся:

— Я в вас не ошибся, молодой человек. Значит, будем работать дальше!

Глава 27

Практика для некроманта. Пробный шар.

— У Еврейского кладбища остановите! — попросил я. — Подождёте меня минут 15?

— Счётчик тикает, — пожал плечами водитель. — Залог оставляйте!

Я протянул пять рублей.

— Жду десять минут! — сказал таксист.

— Хорошо! Если задержусь, положу еще столько же…

На улице уже стемнело. Что поделаешь, поздняя осень. Стена кладбища освещалась разве что оконным светом находящихся рядом домов. Красный кирпич выглядел так, будто побывал под обстрелом.

Ржавые ворота кладбища оказались закрыты на цепь с амбарного вида замком. Зато рядом, в пустом проеме стены, где висела когда-то калитка, было пусто. Только остатки железных шкворней торчали из кирпича.

Я прошел на территорию кладбища. Действительно, даже в темноте было понятно, что кладбище заброшено. И