Аттестат зрелости - Сергей Борисович Рюмин

— Куртка 300, костюм 280, кроссовки 120, сапоги 150, — щелкнула она на счетах. — Итого 850 рублей. Будете брать, молодой человек?

Возможно, она рассчитывала, ошеломить меня этой суммой. Действительно, глядя со стороны, мог ли я, 16-летний подросток, располагать такой суммой? Если обычный инженер на предприятии в среднем зарабатывал 150–200 рублей в месяц!

Я раскрыл дипломат, вытащил пачку червонцев в банковской упаковке — 1000 рублей — и пошутил:

— Может, еще что-нибудь подберете, для ровного счета?

— Тебе или девчонке? — голос Зинаиды Михайловны внезапно охрип.

— Конечно, девушке! — ответил я.

— Сейчас! — она ловко смахнула пачку купюр в ящик стола, закрыла его на ключ. — Посиди пару минут!

Она вернулась быстрее, держа в руках черный кожаный пиджачок. Следом за ней зашла Альбина.

— Меряй! — Зинаида Михайловна протянула пиджак ей. — Нравится?

Альбина скинула пальтишко мне на руки, сверху положила джинсовку и натянула на себя пиджачок. Я залюбовался. Как будто по ней и был сшит.

Директор тоже улыбнулась.

— Надо же…

— Берем? — жалостливым тоном спросила Альбина.

— Ну, куда ж деваться? — развел руками я.

— Ура! — Альбина бросилась мне на шею. — Тоха! Ты самый лучший! Я тебя обожаю!

— Девушка, посидите еще в примерочной, — прервала проявления восторга Зинаида Михайловна. — Нам поговорить надо.

Альбина чмокнула меня в щеку и выскочила за дверь. Директор вздохнула, села на своё место, внимательно посмотрела на меня:

— Кто ты, мальчик? Я вроде в городе много, кого знаю. Кто у тебя родители?

— Ну, какая разница, Зинаида Михайловна? — попытался отмахнуться я. — Вы лучше к врачу почаще ходите. С вашим диабетом шутки плохи. А лучше поговорите с Геной. Он может кое-что лучше посоветовать.

— Откуда ты знаешь про мой диабет? — хмуро поинтересовалась Зинаида Михайловна.

— Поговорите с Геной, — продолжал настаивать я. — Он сможет вам помочь. Если договоритесь, конечно.

— Ничего не понимаю, — она взяла трубку телефона. — Я сейчас ему позвоню…

— Не надо по телефону, — попросил я. — Это лучше лично. Мало ли что…

— Действительно, — директор положила трубку. — Ладно. Сейчас тебе пиджак еще завернут. Но, — она встала с кресла, подошла ко мне, села напротив, — мне действительно стало интересно — кто ж ты такой?

— Спасибо вам, Зинаида Михайловна, — отвечать я не стал. — Выручили меня.

Директор выглянула за дверь, позвала кого-то.

— Можно такси от вас вызвать? — попросил я.

— Конечно! Не пешком же вам идти!

У Альбины я не остался, несмотря на все её увещевания и усилия. Попили чаю. Я выслушал восторги и благодарности в свой адрес. И, разумеется, расспросы, в какую сумму всё это мне обошлось. Даже с обещанием когда-нибудь вернуть этот долг. Конечно, я не сказал. Также и попросил никому не говорить, что это всё ей куплено мной. И тем более моей maman.

— А должок натурой отдашь, — пошутил я.

— Тебе? С удовольствием! — ответила девушка. — Начнем прямо сейчас?

— Не, Альк, — отмахнулся я. — Чесслово, не хотелось бы опять maman нервировать.

В общем, отпустила она меня домой с трудом.

Maman открыла мне дверь и сразу прошла на кухню. На столе у неё стояли бутылка вина, фужер, наполненный на ⅔, и тарелка с колбасной нарезкой.

— По какому поводу пьянка, мэм? — поинтересовался я, разуваясь и раздеваясь.

— Я в этой жизни определенно чего-то не понимаю, — задумчиво выдала она, крутя в руках фужер с вином. Я встал в дверях, пожал плечами, повторил:

— Что стряслось?

Она посмотрела на меня. Я обратил внимание, что maman была не в домашнем своем наряде, типа, халат и тапочки, а в том, в чём она уходила утром на работу — в платье, правда, босая.

— Мамуль! — не выдержал я.

— Сынок, — она пьяно улыбнулась. — Представляешь, я квартиру получила…

И одним глотком выдула всё вино из бокала. А там оставалось грамм сто, не меньше. Она выдохнула, вдохнула. Вино было креплёным. Я обратил внимание на бутылку. В ней оставалось едва ли четверть рубинового напитка.

— Отлично! — воскликнул я.

Стало быть, директор завода сдержал своё слово.

— Замечательно! — повторил я.

— Понимаешь, — maman попыталась встать. Я её подхватил, повел в комнату.

— Меня с очереди сняли еще в прошлом году, — продолжила она, повиснув у меня на руках. — В завкоме сказали, у вас жилье, мол, благоустроенное, отдельное, а сын еще маленький, несовершеннолетний.

Она икнула. Раздевать её я не стал, просто уложил на софу, подложив подушку, укрыл пледом.

— Тош, я ведь не рабочая, — пробормотала она с закрытыми глазами и зевнула. — Не гегемон, строитель коммунизма. Рабочим в первую очередь жильё дают. А ИТРовцам в последнюю очередь…

Она заснула. Я выключил в комнате свет и закрыл дверь.

В этот вечер я оставил «вяленький цветочек» без внимания, но зато позанимался с дубками, досыта их полил, накачал заклинаниями. Кроме того, пользуясь состоянием maman, позанимался медитацией, что я давно уже вечерами не делал. Привычно погонял силу по каналам, прочел еще одну главу (или параграф) учебника по некромантии. Меня ввергло в задумчивость задание в конце параграфа: сходить кладбище (в учебнике — место упокоения), найти неупокоенную душу (этот самый серо-серебристый сгусток — в учебнике было описание) и, используя некросилу, развеять её. Я тут же вспомнил, как развеял душу древнего упыря. Кстати, с течением времени душа в виде клубка набирает силу, в частности, поглощая жизненную энергию живых существ от какой-нибудь мышки-землеройки или жучка-паучка до человека и впоследствии может принимать облик хозяина, то есть может стать полноценным призраком. А если у человека было полноценное магическое ядро, то душа в состоянии сразу становиться призраком.

Поэтому на кладбище в нашей деревне я встретил не бесформенный клубок, а вполне сформировавшийся призрак. И хорошо, что я тогда догадался наложить на себя защиту, потому что набравший силу призрак древнего упыря легко мог не только поживиться моей жизненной силой, а сразу остановить мне сердце.

У нас в городе было несколько кладбищ: обширное Чернореченское, находящееся на Окружной дороге; Екатерининское, самое старое, расположенное в самом центре города, где лет 50 уже никого не хоронили, но знаменитое тем, что там были захоронены участники Отечественной