Альфа-особь - Андрей Викторович Стрелок

главный обман. Ты — уникальный случай. Штамм в тебе стабилизировался, и твой организм не только выжил, но и сохранил высшие функции мозга. Но это произошло по миллиону факторов: твоя генетика, иммунитет, случайные мутации, возможно даже микробиом кишечника. Мы не знаем. И главное, мы не можем ''пересадить'' твой штамм другим людям, пока не понимаем, как он работает. Это не как переливание крови. Это больше похоже на попытку скопировать сложнейшую компьютерную программу, не зная языка, на котором она написана.

— Но ты же говорил, что шанс есть? — надавил Вадим.

— Есть. — Исаев кивнул. — Но маленький. Чтобы превратить тебя из уникального исключения в массовый пример, нужно расковырять Хронофаг буквально по нуклеотидам. И даже тогда мы не знаем, можно ли его ''одомашнить''. Он слишком чужой... А может дело не только в нем, тогда придется проводить полное секвенирование твоего генома и моделировать его поведение с Хронофагом, выявлять нужные последовательности, потом пробовать привить их другим людям, что не совсем моя область. Я не генетик, а иммунолог.

Вадим хмыкнул и оттолкнулся от стены.

— Значит, если по-честному, ты сам до конца не веришь.

— Если по-честному... -Исаев устало провел рукой по лицу. — Я не верю в быстрый успех, у нас мало ресурсов и недостаточно профильных специалистов. Но я верю, что это хотя бы направление, где можно искать решение. Все остальное — только отсрочка смерти, данную чуму нельзя вылечить, к ней можно лишь приспособиться.

— Б..я.

Они шли по пыльному коридору, краска на стенах облезла, на полу хрустели осколки стекла. Вадим слушал, как Исаев говорил быстро, увлеченно, почти забыв, что вокруг опасная зона, без надзора Вадима или Насти зараженные могли напасть на обычного человека.

— Мы ведь знаем, откуда все пошло, — продолжил иммунолог. — Китайцы. Они нашли этот вирус в подводной каверне. Глубже трех километров, условия нечеловеческие: давление адское, температура скачет, химия воды — сплошные сероводороды и тяжелые металлы. Там эволюция шла по другому сценарию. И Хронофаг существовал в той среде сотни миллионов лет, если не больше.

— Ну а дальше они намудрили с ним, — буркнул Вадим. — Я помню новости. Подогнали вирус к человеку.

— Именно. — Артур кивнул. — Вирус сам по себе не мог проникать в клетки млекопитающих и никогда бы не смог в естественных условиях. Его рецепторы были заточены под совсем другие организмы. Китайцы вмешались в белковые ключи, изменили поверхности, чтобы они совпадали с человеческими мембранными белками. По сути, они сломали биологический замок, чтобы чужой ключ подошел.

— Ага, и теперь у нас на улицах цирк с конями, — Вадим сплюнул. — Мутировавшими обезьянами и прочей говорящей живностью.

— Только проблема в том, — продолжил Исаев, будто не услышав. — Что Хронофаг остался самим собой. Даже если он получил возможность жить в нас, его внутренняя логика — не земная. В его геноме есть участки, которые вообще не кодируются привычным образом. В нем встречаются нетипичные аминокислоты, те, которых в нашей биосфере попросту нет.

Он помолчал и добавил:

— Мы сравнивали последовательности. Ни один известный вирус не содержит таких ''чужих'' включений. Это не похоже на мутацию. Это как если бы в твою родную речь вставили слова с чужой планеты.

Вадим фыркнул:

— Красиво говоришь. А по-простому?

— По-простому повторю: Хронофаг — не вирус в привычном смысле. Это альтернативная ветвь биохимии, замкнувшаяся в изоляции. А китайцы, думая, что справятся, просто взяли и открыли клетку с тигром. Вечной жизни захотели, полудурки.

Они свернули к пролому в стене, воздух был затхлый, пах плесенью. Вадим задумчиво сказал:

— Этот триппер был безопасен, пока сидел в своей дыре?

— Безопасен — громко сказано, — поправил Исаев. — Он был ''не наш''. Не мог пересекаться с нами никак. Но теперь, когда его подогнали под человека, он получил доступ к совершенно новому ''материалу'' и начал штамповать то, что мы в самом кошмарном сне представить не могли.

— И, судя по всему, неплохо справляется, — проворчал Вадим. Артур вздохнул.

— И еще как. В его белках мы нашли структуры, которые стабильны при температуре, от которых обычные белки давно разрушаются. Они не подчиняются классическим законам сворачивания. Получается, китайцы выпустили не просто вирус, а биологическую машину, созданную самой природой в совершенно иных условиях.

Вадим посмотрел на него прищурившись:

— Машина, говоришь? Так он больше ''живой'' или ''неживой''?

— Он живой. Но… по-своему. Его устройство слишком рационально. Слишком отлажено. Иногда кажется, что его собирали специально.

Вадим хмыкнул:

— Ну да, собрали. Лаборанты на подводной станции, чтоб их там том свете посильнее жарили...

— Нет, Вадим, — Исаев покачал головой. — Они лишь подтолкнули. Основу он нес в себе миллионы лет.

— И что ты хочешь сказать? Что мы теперь живем в мире чужой биологии?

— Я хочу сказать, — Артур поправил респиратор. — Что мы больше не господствующий вид и сами спровоцировали глобальную катастрофу.

— А что ты там говорил про адаптацию и минимум ошибок?

— Вот возьмем этих первые зомби, что бродят стадами… они ведь выглядят как тупиковая ветвь. Искалеченные, потерявшие все человеческое, деформированные. Но с точки зрения Хронофага — это не ошибка.

— Я в курсе. Они заползают в темные норы и вырастают в ульи.

— Именно, — Артур поднял палец. — Они — строительный материал. Из их тел вырастают ульи. Они — охрана, тупая, но эффективная. Они и фабрики по производству новых штаммов. Даже их бесцельное шатание по городу не случайность: они рассеивают споры, заражают все подряд. Кажется, будто это хаос, но на самом деле в нем есть внутренняя логика. Вирус использует их тела, чтобы исправлять собственные же ошибки. Он как будто запускает форсированную эволюцию, проверяет разные варианты. Что не работает, превращается в органику для улья. Что работает, закрепляется и развивается дальше. Как те адские детишки у особей второй стадии.

На мгновение Артур замолчал, потом продолжил:

— Или тот же Левченко. Оказывается, у него была врожденная атипичная реакция иммунной системы. Я следил за его течением болезни… И у него все шло не так, как у первых зараженных. Более плавно. Долго держался, почти четыре дня. Сначала терял высшие функции медленно, почти незаметно. Не было этих обвальных перегрузок организма, как у большинства.

— Но в итоге все равно превратился.

— Да, разум потерял. Но сам процесс шел иначе. Как будто вирус искал новый путь, пробовал перестроить хозяина так, чтобы не убить его и не искалечить. Это ведь тоже способ оптимизации. Хронофаг не просто мутирует, он корректирует свои ошибки в реальном времени. Как будто каждая неудачная мутация становится ступенькой для следующего шага. Или... или существует некий пока не открытый механизм обратной связи.

— Вот дерьмо...