Абсолютная Власть. Трилогия - Александр Майерс

— Что же, барон, — произнёс Муратов, обнажая саблю. Начищенный клинок сверкнул в лучах заходящего солнца. — Надеюсь, вы не пожалеете о своей дерзости.

— А вы, граф, — ответил Александр, сжимая рукоять своего оружия, — надеюсь, вы очень пожалеете о своём высокомерии.

Муратов атаковал первым — резкий выпад, который Градов легко парировал. Техника Рудольфа была хороша, но недостаточно для Александра, прошедшего суровую школу фехтования. Каждое движение, каждый удар, каждую позицию он помнил с детства, когда его начал обучать отец.

Они кружили по поляне, сталь звенела о сталь. Градов не спешил — пусть враг потратит силы. Пусть поймёт, что недооценил противника. Пусть почувствует то же унижение, что и Александр вчера.

С каждым ударом гнев внутри рос. Барон вспоминал смех Муратова, каждое его слово. Слёзы Анны. Взгляды гостей.

Горечь и боль душили, и в то же время служили топливом для схватки.

Градов перешёл в атаку, тесня соперника. Рудольф отчаянно отбивался, но его дыхание сбилось, лицо покраснело и покрылось потом. Александр же чувствовал себя готовым сражаться хоть целую ночь, если потребуется.

Но только он не собирался затягивать. Ярость, которая кипела в нём со вчерашнего вечера, требовала выхода.

Быстрый, как змея, выпад — и сабля Муратова отлетела в сторону. Он отступил, споткнулся о камень и едва не упал.

— Хватит, — прохрипел Рудольф, поднимая руки. — Я сдаюсь.

— Сдаётесь? — Градов подошёл ближе, упирая остриё сабли в шею противника. — Этого мало.

Воздух обжигал горло, кровь стучала в висках, а чувство удовлетворения всё не приходило. Умом барон понимал, что победил, но сердце отказывалось верить. Будто всё это было бессмысленно.

— Чего же вы хотите, убить меня? — голос графа звучал уверенно, но глаза выдавали страх.

— Извинитесь, — потребовал Александр. — Извинитесь за вчерашнее так же прилюдно, как вчера оскорбили.

— Никогда, — прошипел Муратов.

— Тогда вы умрёте здесь, — Градов надавил сильнее, остриё сабли прорезало кожу.

Рудольф скрипнул зубами от боли и произнёс:

— Я готов извиниться перед вами сейчас.

— Тогда на колени, — произнёс Александр, указав клинком на землю.

— Вы с ума сошли?..

— На колени, — жёстко повторил барон. — Или я убью вас.

Граф сглотнул и медленно опустился на колени. Глядя на сапоги Градова, он выдавил:

— Я прошу прощения за своё поведение на балу. За то, что унизил вас перед всеми.

— Этого всё ещё недостаточно! Вы должны извиниться перед Анной. Сделайте это, когда вернётесь домой.

— Хорошо, — еле слышно проговорил Муратов.

— Запомните этот момент, граф, — Александр убрал оружие. — Запомните его хорошенько и вспоминайте всякий раз, когда решите посмеяться над кем-нибудь. Что до меня — я никогда вас не прощу.

Резко развернувшись, он направился прочь.

Ему самому было противно оттого, что он так унизил графа. В его груди было пусто и холодно. Но в этой пещере отвращения сверкала крохотная искра — жалкое подобие той радости, которое барон надеялся испытать после победы.

Он отомстил, но цена оказалась слишком высокой.

Проходя мимо озера, Александр швырнул в него кольцо. Оно сверкнуло в последнем луче уходящего солнца, и стало совсем темно.

г. Владивосток, особняк Филиппа Базилевского

Настоящее время

— Александр Петрович никому не стал рассказывать о том, что заставил графа Муратова встать на колени, — произнёс юрист. — Я сам узнал об этом относительно недавно, после начала войны.

Я молча кивнул. Покойный барон Градов поступил правильно, по моему мнению. Он как следует наказал человека, но при этом сохранил тайну. В отличие от Муратова, который унизил его перед всеми, мой отец повёл себя благородно.

— Анна погибла через год после дуэли, — сказал Филипп Евгеньевич. — Трагическая случайность — её карета перевернулась, бедняжка ударилась головой и умерла на месте. Ваш отец к тому времени уже был женат на вашей матери. Говорили, Анна жутко страдала из-за того, что они с Александром Петровичем так и не смогли быть вместе. Винила во всём брата.

— Справедливо, — заметил я.

— Да, конечно. Но вы можете догадаться, что в её гибели граф Муратов считал виновным вашего отца. Мол, из-за него Анна сама искала гибели.

Что ж, это вполне возможно. Люди, погрязшие в каком-то несчастье, ищут от него избавления. И порой не находят лучшего способа, чем призвать смерть — а смерть всегда отвечает на зов. И ей наплевать на то, осознанный он или нет.

— Прошло двадцать лет, — продолжил Базилевский. — Всё забылось. Ваш род стал ещё могущественнее, а Муратовы… Ну, скажем так, Рудольф Сергеевич допустил несколько деловых ошибок, и у рода возникли серьёзные финансовые проблемы. И знаете, что тогда сделал граф?

— Самую большую ошибку в своей жизни. Попросил денег у моего отца? — предположил я.

— Именно так. Между прочим, это случилось на приёме в честь вашего двенадцатого дня рождения, десять лет назад. Но вы не были свидетелем, потому что в тот момент играли с другими детьми в парке.

Филипп Евгеньевич допил остывший чай и бесшумно поставил кружку на место, после чего продолжил:

— Граф Муратов не был приглашён, однако всё же приехал. Привёз для вас подарок, вежливо попросил Александра Петровича на два слова. И предложил сотрудничество.

— Полагаю, отец отказал.

— Он ответил: «Между нашими родами не будет сотрудничества. Только если вы сделаете то же, что на дуэли». И это слышали все.

— Представляю лицо Муратова в этот момент, — ухмыльнулся я, хотя вовсе не помнил, как он выглядит. Возможно, прошлый Владимир даже ни разу не встречался с ним лично.

— Александру Петровичу не стоило этого делать, — покачал головой Филипп Евгеньевич. — Слухи поползли мгновенно. Все гадали — что же такое Муратов сделал на той давней дуэли, как барон Градов унизил его? Но самое интересное даже не это. А то, что Рудольф Сергеевич согласился.

Я едва не поперхнулся чаем.

— Он встал перед ним на колени? Снова?

— Да, — мрачно ответил юрист. — Они встретились наедине у того же озера, где проходила дуэль. Муратов преклонился. Ваш отец не стал заключать с ним никаких договоров, просто дал ему денег. Без процентов, без расписки.

— Я погляжу, мой отец знал толк в унижениях, — хмыкнул я.

Базилевский покачал головой:

— Да уж. Это был болезненный удар по самолюбию графа, который всегда считал себя выше Александра Петровича. Вероятно, именно поэтому он отказался возвращать долг, когда пришло время.

— И много там?

— Три миллиона рублей.

Я ещё не слишком разбирался в экономике этого мира, но понимал, что сумма более чем солидная. Вероятно, особняк юриста стоил меньше.

— Мы с вашим отцом пытались взыскать деньги через суд, но безрезультатно, — сказал Базилевский, поправив очки. — И даже тогда он не стал