Эпоха Титана 2 - Артемий Скабер

Борис подошёл ближе к Чемезову. Медленно, шаг за шагом. Майор не двигался, но его люди вскинули автоматы резче, целясь теперь в упор. Запах пота и страха смешался с табачным дымом.

— Ни шагу! — рявкнул один из солдат СКА, молодой ещё совсем. Голос дрогнул на последнем слоге.

Борис не обратил внимания. Подошёл вплотную к Чемезову. Так близко, что их груди почти соприкасались. Посмотрел майору прямо в глаза. И потом, не торопясь, залез ему в китель. Чемезов дёрнулся было, но Матросов быстрее. Выхватил что-то, отскочил на шаг. В руке была наша улика.

Лицо Чемезова побелело. Он облизнул губы, метнул взгляд в сторону, потом обратно на Матросова. Борис резко развернулся и подошёл ко мне.

— Вали в казарму и сиди там, — бросил он, хватая меня за рукав. — Если что… Я всё возьму на себя, — он притянул меня ближе, посмотрел прямо в глаза. — Всё отрицай и вали на меня. Понял? Всё, что мы делали — это я. Ты просто выполнял приказы. Тупо, безропотно, как солдат.

Я спокойно посмотрел на него и помотал головой.

— Нет, — вырвал рукав из его хватки. — Меня спасать не нужно.

Матросов замер. Брови поползли вверх, глаза расширились.

— Володя, ты дурак? — в его голосе прорезалось отчаяние. — Ты вообще понимаешь, что сейчас будет? Они за такое… — он махнул рукой в сторону людей Чемезова. — Тебя сожрут к чёртовой матери! Живьём! По кусочкам!

— А ты? — спокойно переспросил я.

Борис открыл рот, закрыл, сжал кулаки.

— Я… Я взрослый мужик, куратор. Я должен! — выпалил он, почти кричал. — А ты… ты просто пацан. У тебя ещё вся жизнь…

Его слова на меня не подействовали. Никогда не прятался за спинами других и не собираюсь.

— Упрямый баран! — рявкнул он, когда я продолжил молча на него смотреть.

— Учусь у лучших, — усмехнулся я.

Повисла пауза. Матросов пялился на меня, дышал тяжело, ноздри раздувались. Потом медленно выдохнул, провёл ладонью по лицу. Мужику не нашлось, что мне ответить.

— Иди, — тихо сказал он, отворачиваясь. — Просто иди.

Геройствовать решил? Яйца у него есть, но слишком глупо. Слишком по-человечески глупо. Они всегда так. Лезут на амбразуру, спасают других, жертвуют собой, а потом удивляются, почему жизнь такая дерьмовая.

Покачал головой и направился в казарму ловцов. Вокруг всё ещё суетились охранники, заняли все позиции. Кто-то курил нервно, затягиваясь до самого фильтра, пепел сыпался на асфальт. Кто-то просто стоял, сжимая автомат побелевшими костяшками, и смотрел в одну точку.

Что у нас выходит? В СКА есть несколько «фракций» или «группировок»? Во всяком случае, это выглядит именно так. Чешуя с одной стороны — он вроде как занимается расследованиями, ловит преступников из рядов самого СКА. А вот этот майорчик, Чемезов, с другой. Отвечают ли вторые за работу с изменёнными? За эксперименты?

Вроде всё указывает на это. Они приехали слишком быстро. Знали, что забирать. Но как они узнали, что мы что-то нашли? Хороший вопрос.

Странно, конечно. То, что запрещено, за что убивают, сажают, стирают в порошок — делают люди императора. Для чего вообще нужны изменённые в этом мире?

Хмыкнул про себя. Пытаюсь понять логику муравьёв. Снова. Жадность? Власть? Оружие против гигантов? Или просто потому, что могут?

Вот только на что рассчитывает Матросов? Если за Чемезовым кто-то стоит, а в этом я уверен на все сто процентов, значит… Значит, Борис сейчас бьётся не с майором. Он ввязался в схватку с кем-то гораздо выше. С кем-то, кто может раздавить его, как насекомое.

Не живётся спокойно людям. Почти все сдохли на этой планете от гигантов, плавают на куске земли в океане, так ещё и глотки друг другу рвут. Очень в их духе. Очень по-человечески.

Дверь в казарму скрипнула, когда я открыл её. Внутри было душно. Окна закрыты, воздух спёртый, пахло потом, немытыми телами и старыми портянками. Свет тусклый, лампочки на потолке еле-еле горят, потрескивают.

Ко мне тут же подскочил Олег. Глаза горят, руки нервно теребят края куртки. За его спиной маячили остальные ловцы. Все смотрели на меня, ждали.

— Ну что? — спросил он меня, голос дрожал чуть-чуть.

Я посмотрел на него и поднял бровь.

— Ты о чём?

— Как в целом? — он замахал руками, словно пытаясь словить нужные слова из воздуха.

— Что именно?

— Ситуация? — выпалил Олег, делая шаг ближе.

Я смотрел на него и пытался понять. Он издевается или правда так тупит? Как вообще можно задавать настолько размытые вопросы и ожидать какого-то вменяемого ответа? «Ситуация» — это что? Война началась? Гиганты прорвались? Или он про то, что на ужин дадут?

— Василиса, что с ней? — наконец-то перешёл он к сути, тараторил теперь быстро. — Что в корпусе творится? Когда нас выпустят? Что происходит снаружи? Ребята видели, что объявили план «Стена»? Почему его объявили? Это из-за вас? Из-за Матросова? Что вообще произошло?

Я слушал этот поток вопросов и чувствовал, как в голове начинает болеть. Олег смотрел на меня с такой надеждой, таким ожиданием, словно я сейчас достану откуда-то все ответы и разложу их по полочкам.

— Не знаю, — честно пожал плечами и отправился к своей кровати.

— А-а-а, — растянул Олег разочарованно и побежал за мной. — Подожди! — он схватил меня за плечо, развернул к себе. — Ты же был снаружи! Тебя всю ночь не было, всё утро, весь день! Уже вечер, а ты говоришь, что не в курсе? Как так?

Его голос звучал почти обиженно. Словно я специально скрываю от него какую-то важную информацию.

— Нет, — коротко выдохнул я, освобождая плечо. — Не в курсе.

И это была правда и мне плевать.

Поесть, видимо, не судьба. Тогда хотя бы посплю. Зашёл в душ. Вода была еле тёплой, но мне было плевать. Смыл грязь, кровь — чужую и свою, пот. Постоял под струями, закрыв глаза, давая воде стекать по лицу, смывать усталость.

Вытерся жёстким полотенцем, натянул чистое бельё из общего шкафчика и, наконец, завалился на кровать.

Матрас продавленный, жёсткий, пахнет старостью и плесенью. Подушка тонкая, почти бесполезная. Но мне было всё равно. Я мог спать где угодно — на полу, на камнях, вообще стоя, если прижмёт.

Вокруг слышались приглушённые голоса ловцов. Они переговаривались, строили теории, пытались понять, что происходит. Кто-то ругался вполголоса.

Переживать о том, на что нельзя повлиять — любимое человеческое занятие. Они могут часами обсуждать, гадать, строить планы. А потом всё равно всё пойдёт не так, и все