Отродье мрака - Rotten Apple

цвергского скальда.

Князь обещал амнистию всем троим заговорщикам, но когда Служители покидали Гроттхуль, у ворот их провожали торчащие на пиках головы. Закатившиеся глаза, вывалившиеся языки, рваные раны на шеях. Тан Плутар был прав, убеждая своих сообщников не доверять посулам князя.

— Таковы политические игры в Тартарии, — Грегори не смотрел на головы. — У власти остаётся тот, кто не умеет прощать.

Хотя бароны Тартарии не брезговали демонстрацией превосходства над Служителями, от Пламени никто из них не отказывался. Крылан долго ярился и самоутверждался, но всё-таки оставил у себя фургон с круглым стеклянным сосудом внутри. Перед отбытием он подозвал к себе Грегори и о чём-то долго говорил с ним. Арли не разобрал всего — слышал только слова «внизу» и «донесения», — однако заметил, что, распрощавшись с князем, наставник стал более угрюмым и задумчивым, чем обычно.

Путь Шествия пролегал теперь через скотоводческие фермы под Гроттхулем, где разводили свинокрысов и коров. За ними Вьющийся тракт оканчивался Цверговым мостом, который служил границей между Верхними и Срединными ярусами.

Когда тракт резко пошёл под уклон, встали на привал. Адепты восстанавливали силы после перехода, а слугам было велено наполнить бурдюки в роднике неподалёку.

Арли сразу отыскал наставника. Тот присел на круглый валун и погрузился в мысли, пока все вокруг исполняли его указания. Арли давно уже хотел поговорить с Грегори, но не мог улучить возможность из-за суеты, окружавшей Служителей перед уходом из Гроттхуля.

— Почему вы послали меня? — прямо спросил он.

Грегори вышел из раздумий и посмотрел на адепта с сердитой растерянностью. Арли и в голову не пришло, что он мог отвлечь наставника от чего-то важного, — даже теперь он ничуть не смутился и продолжал взирать на старика с притязательной упёртостью.

— Ты всегда был способным школяром, — наотмашь ответил Грегори. — И Пламенем владеешь лучше многих. Наши жизни были в опасности, я не мог рисковать, посылая кого-то не столь одарённого. Как видишь, всё довольно просто, юный адепт.

— Не может такого быть, — упрямо настаивал Арли. — Вы ничего не делаете просто. И меня, чтобы спасти положение в Гроттхуле, выбрали не просто так.

Грегори тяжко вздохнул. Он не хранил никакой тайны, но и разъяснять Арлингу всё, к чему тот должен был прийти сам, ему претило.

— Мне хотелось, чтобы ты понял, каково это — нести ответственность, — сдался Грегори. — За жизни твоих братьев, за судьбу Шествия. За репутацию ордена, наконец. Этому ты в Цитадели не научился, и я надеялся поставить тебя в сообразные обстоятельства, дабы исцелить твой эгоизм.

— Но я делал это не ради ордена и не ради вас, — без угрызений совести признался Арлинг. — Мне просто хотелось, чтобы остальные прекратили надо мной насмехаться. Хотел заставить их забыть, что было в Хальруме.

Хотя Арли ожидал быть обруганным, Грегори только пожал плечами.

— Что же, в таком случае подумай об этом теперь. Не правда ли значительнее кажется твоя жизнь, когда сила Пламени перестаёт служить одному лишь твоему благополучию и согревает долю других? В этом тоже есть своего рода сила — сила, покуда неведомая тебе. Я лишь надеюсь, со временем ты позволишь ей питать тебя, также как тебя питает Жерло.

Грегори сложил руки на коленях и сцепил пальцы, вновь собираясь с мыслями. Арли присел на соседний валун, почёсывая копну отросших волос и обдумывая услышанное. Наставник был однозначно прав в одном: Арли получил удовольствие от своей победы в Путаной роще. Восхищение, нашедшее на адептов, едва он появился у дворца вместе с Фелинном, прошло столь же быстро, как появилось, — но никто из них больше не смеялся у него за спиной. Значит, он своей цели достиг — но имели ли жизни братьев хоть какое-то значение для него?

Когда он шагал по шаткой дорожке к гнезду рудомолов, лишь один человек раз за разом навещал его в мыслях. Чёрные волосы, заострённые, но не отталкивающие черты лица, почти осязаемый запах. Арли конфузился, просто вспоминая об этом, а когда Несса была рядом, и вовсе себя ненавидел.

Он заметил её среди слуг. Сидит себе возле телеги с припасами, из которой он когда-то вытащил её за волосы, и запуганно смотрит перед собой. Вдруг её плечи дёрнулись, голова приподнялась; их взгляды встретились. Арли покраснел и отвернулся — от ярости перехватило дыхание. Ярости на самого себя — за то, что он позволял себе эти чувства и был слишком горд, чтобы заговорить с ней. Ярости на неё — за то, что во сне она была так откровенна и настойчива, а он не смог сохранить обыкновенный презрительный настрой по отношению к ней.

Ярость на Волю Пламени, которая тасовала события таким несуразным, таким неуклюжим образом, смешивала его и сбивала с толку.

Арли прислушался в попытке увлечь себя наблюдением за остальным лагерем. Лузи и Друзи посчастливилось убить на охоте двух мышуров — теперь братья свежевали лохматые тушки над костром, под голодным наблюдением адептов. Джошуа задремал возле мешка со скроггами, Дормо нигде не было видно. Махо с отвращением отвернулся, заметив, что Арли смотрит на него. Просто поразительно, как из общего любимчика и зазывалы он превратился в незаметного изгоя, которого все старались избегать, — а всего-то и нужно было обмочиться в бою!

Фелинн расстелил свой плащ в стороне от остальных, уселся на него и педантично водил точильным камнем по лезвию меча. Арли догадывался, почему Грегори согласился взять в поход княжеского сына. Отказ мог оскорбить Крылана; к тому же, хороший мечник в отряде не бывает лишним. Куда более туманными Арли казались причины, по которым Фелинн отправился в Шествие. Ну как мог Грегори не сознавать, что в походе он представляет интересы отца и легко предаст Служителей, если князь отдаст приказ? Даже Арли понимал это, даром что в Путаной роще сражался с Фелинном плечом к плечу.

Наконец, чуднее всего со стороны Крылана было вообще отправлять в поход своего отпрыска, вместо того чтобы послать какую-нибудь шестёрку. Из рассказов Вирла Арли знал, что правители Тартарии ни о чём так не заботятся, как о своём наследии. Крылан же, когда Фелинн публично объявил о своём намерении отправиться в Шествие, казалось, отпустил сына без колебаний. А по прибытии Шествия в Гроттхуль князь и вовсе не представил его вместе с другими своими детьми…

Тут явно было нечисто, но Арли не слишком волновался на этот счёт. Несмотря на все терзания, бой в роще придал ему такую уверенность в собственной силе, какой он не испытывал никогда. Будь то люди-без-огня, или Фелинн, или