Нечисть. Ведун - Tony Sart

От них и пошла дальше кровь смешанная гулять, молодых удальцов плодить.

На много веков принесли они покой и мир в земли Руси Сказочной, крепко били врагов да супостатов.

Да только как растворяется чудо в рутине, так и кровь нечистая в крови людской разбавлялась. От поколения к поколению жиже навар волшебный, мельче богатыри, слабее становились.

Пока и вовсе не растворились в роду людском.

Да к тому времени не было уже нужды в них, миновали напасти, крепка стала Русь Сказочная, едины князья да владыки.

Так и жили-поживали, добра наживали.

Но вновь поползли слухи, что грянет новая беда, невиданная, страшная. Такая, какую не придумать, не предугадать. Не сдюжить с ней ни удалым ратникам, ни духу людскому.

Пока за горами она, но темные тучи уже грохочут.

А потому, знаю я, собрались в Северном Остроге Ведающие, стали думать, как беду отвадить. Долго спорили, головы седые чесали, да только нашелся один умник.

Проведал он в старых записях пращуров про тайный тот опыт, что богатырей породил, да и сказал, мол, негоже ждать, пока беда придет, – повторим подвиг предков. Сотворим опять диво чудное, племя на крови замешанное. Есть время создать новых богатырей, загодя к беде подготовиться!

О том не знаю, как разговор шел, да только в колья встретили Ведающие такую затею. С позором погнали предлагающего, порицая.

Ушел он, затаил обиду, да помыслы свои не оставил.

Не один он был в своей правде, кое-кто из ведунов разделял тайком его мысли. И пошли ведуны-иноверцы по землям русским искать нечисть, что на затею такую откликнется.

Нашли, получается.

Я, правда, уж совсем не ожидал, что такой дикой помесью дело обернется…

Звук вернулся резко, разом. Чернокнижник цепким взглядом впился в меня, будто ждал чего, старался высмотреть.

Долго, внимательно следил.

Краем глаза я увидел, даже больше почувствовал, как между ножек ближайших скамей юркнуло одно маленькое тельце, затем другое.

Кузутики.

И тут я резко, остро почуял начавшую твориться волшбу нечисти. Сила Небыли заполняла тесное пространство корчмы.

Бедой повеяло.

Медленно, будто в сонном мареве, я видел:

…Вот под одним из давешних кожемяк подломилась ножка скамьи. Да так неудачно, что он, с размаху просев на пол, смачно врезался бородатым подбородком о столешницу. Мерзкому звуку хрустящих зубов вторило «ох» дегтекура Ляши, который вдруг неуклюже завалился назад, потеряв равновесие так, что напоролся на кем-то опрометчиво оставленный и странно торчащий вверх серп. Узкое лезвие багровым ужом выскочило из груди несчастного. Третий их спутник, имени которого я не расслышал, в испуге шатнулся в сторону, запнулся за ножку стола и, как-то неуклюже развернувшись, упал вбок, врезавшись головой в край большой бочки солений. Раздался жуткий хруст, и бездыханное тело со сломанной шеей с грохотом повалилось на пол корчмы…

Это почти случилось. Эта Небыль почти стала Былью.

И я ничего не мог сделать.

Все мои ведунские навыки, все мои знания проигрывали беспощадному времени. Не обучены мы ратным делам да молниеносным движениям. Волшба ведуна – тщательный обряд, долгая подготовка, смекалка да знание, кому какой укорот надобен. И не было сейчас у меня ничего.

Ничего ли?

Я с ужасом ощутил, как внутри меня вновь разгорается пылкое пламя веселья. Сердце заколотилось, зашлось юркой пичугой в груди. Стало трудно дышать. Но не от страха или спертости, а от переполняющего, распирающего задора. В пальцы ткнулся ощутимый не раз жар. Жар чуждой волшбы.

Чуждой ли?

Не впервые я испытывал в минуту смертельной опасности или же чудовищного напряжения подобное. Каждый раз странная, страшная сила давала мне выкрутиться из, казалось бы, безнадежных дел. И каждый раз я потом боялся вспоминать про то, бежал от себя, от своих вопросов.

До следующего случая…

Вот и сейчас я с ужасом тонул в этом приливе, но теперь вдруг, еще видя перед собой свежее наваждение и мертвые изломанные тела несчастных посетителей корчмы, почуял, как во мне робко забрезжила и надежда.

Неужто теперь чужая сила не меня спасать станет, а и людям послужит?

Остро резануло жаром в пальцах, помутилось в голове.

Лихо рядом? Слезы градом.

Плачь не плачь – всему конец.

Жизнь взаймы? Ликуй, глупец,

Упивайся сладким ядом…

Вновь полились в сознании бессвязные стишки-считалочки. Этот насмешливый голос. Приглушенный, смазанный, он тем не менее казался мне таким знакомым.

Я улыбнулся нагло, хищно. Глянул на чернокнижника, не без удовольствия увидев в его глазах неподдельный ужас. Поднес щепоть пальцев к лицу, будто показывая их колдуну.

Щелкнул.

И мир, застывший в тревожном ожидании, вновь рванул дальше.

…Вот под одним из давешних кожемяк подламывается ножка скамьи. Но он, несмотря на изрядное подпитие, успевает упереться ладонью в стол. Зло топает ногой, мол, корчмарь-лентяй не может содержать заведение в порядке, порядочные люди падают. Да так неудачно топает, что из-под скамьи раздается истошный визг. Мышку, что ли, придавил? От смеха Ляша-дегтекур вдруг неуклюже валится назад, потеряв равновесие, так что опрокидывает кем-то опрометчиво оставленную полевую утварь. Звон валящихся на пол кос, битней, молотней наполняет корчму. Среди прочего кривой серп с дребезжанием прыгает под стол, узким лезвием втыкаясь где-то там в половицы. И вновь истошный визг снизу. Ох, пора корчмарю грызунов выводить аль котофея завезти. Третий же спутник, имени которого я не расслышал, в испуге отшатывается в сторону, запинается за ножку стола и, как-то неуклюже развернувшись, падает вбок, очень удачно утыкаясь головой прямо в пышный бюст проходившей мимо молодки. Вскрик, и ошалелый детина хлопает глазами, потирая красную от оплеухи щеку…

Поднялся гогот.

Шум, смех, похлопывания по плечам незадачливых селян.

За всем этим гамом я не сразу заметил, что место напротив опустело.

Я крутил головой, силясь за снующими суетящимися людьми разглядеть выход. В какой-то момент между тел увидел дверной проем, к которому быстро шел щуплый мужчина в длинном черном кафтане. Тяжелая сума с силой била по бедру при каждом шаге. А следом за ним, шустро перекатываясь, невидимые для обычных людей, мчались трое кузутиков.

Потирая ушибленные места и со страхом косясь в мою сторону.

Я вскочил, пытаясь протолкаться к выходу и распихивая людей, давящих отовсюду.

Наконец, спустя пару минут я буквально вывалился из корчмы.

Снаружи уже были плотные сумерки. Шел мелкий нудный дождь.

Шагах в десяти от входа стоял чернокнижник, подставив руки ловко прыгающим на него и залезающим в рукава кузутикам.

Он ждал меня. Он знал, что я выйду.

– Уж не ведаю как, – сказал он, закончив со