Кромешник. Том 2 - Dominik Wismurt

— Выдержу как-нибудь, — бросил в ответ, сбрасывая звонок, и резко поднявшись на ноги, понесся в сторону Перловки.

Только бы успеть.

Даже не спросил, завели ли всех больных в одну избу. Надеюсь, успели. Григорий Фомич мужик деятельный, должен был управиться.

За околицу влетел на всех парах и чуть не споткнулся на ровном месте, останавливаясь и переводя дух.

— Да твою же… бабушку Стефу! Как так-то?

Покрутил головой, понимая, что не поинтересовался, куда именно увели захворавших.

Заметил через пару участков промелькнувшую тень и бегом кинулся в том направлении, чуть не налетев на показавшуюся из-за угла симпатичную девушку.

— Ай-ай! — взвизгнула та, быстро развернувшись и намереваясь удрать, но я ловко ухватил её под руку.

— Постой.

— Господин колдун, пожалуйста… Я ничего не сделала. Не надо насылать на меня порчу, — испуганно пропищала она.

— Тьфу, ты, дурёха, — криво усмехнулся, — Даже не собирался. Скажи, куда отвели всех больных?

Девчонка вытаращила на меня свои глазищи, но отвечать не спешила.

Пришлось встряхнуть малахольную, чтобы вернуть дар речи.

— Вво-н тту-да, — пролепетала она, заикаясь, и указала пальчиком куда-то вправо.

— Понятно, что ничего не понятно, — пробормотал раздражённо, — Пойдём, покажешь.

— Нет, — отчаянно замотала головой девушка, от чего её косички забавно начали мотаться из стороны в сторону.

— Ты хочешь, чтобы твои односельчане поправились?

— Угу, — долетело до меня еле слышное.

— Тогда поторопись. Иначе можем не успеть, и кто-то умрёт.

Девчонка спохватилась, и ухватив меня за руку, потащила по деревенский дороге, совершенно забыв про свой страх.

— Вот здесь, — указала рукой на нужный дом, а затем, нерешительно добавила, — Вам помощь не нужна?

— Нет.

— У меня там сестренка младшая, Лида. Спасите её, господин колдун.

— Я ведьмак, — поправил зачем-то машинально, — Иди домой. Сделаю всё — что смогу.

Девушка продолжала топтаться на месте.

— Иди, — повторил более строго, и моя проводница сорвалась с места, почти тут же скрываясь из вида.

Я же, припустив со всех ног, бросился к избе. Нужно было запечатать в ней Навий и чем быстрее — тем лучше. Запирающую руну помнил прекрасно, вот только… чертить её нужно было кровью.

Хорошо, что нож теперь практически всегда был при мне.

Полоснул по ладони, и окунув палец другой руки в кровь, принялся за дело.

Сначала нанес руну на дверь, затем на все четыре стены. Подумал и решил на всякий случай повесить «запоры» на окна.

— Отлично, — произнес довольно, смотря как рана на ладони затягивается.

Всё-таки регенерация ведьмака — это что-то невероятное.

Уже шагнул в сторону крыльца, но поднял голову вверх и выругался:

— Твою же бабушку Стефу! Про крышу-то я и забыл.

Потёр подбородок, вспоминая, что у задней стены дома видел высокую лесницу, ведущую на чердак.

Быстро пересёк нужное расстояние и ухватился за деревянные перекладины, ставя ногу на первую ступеньку.

Послышался треск.

М-да, лестница оставляла желать лучшего. Надеюсь, она подо мной не развалится, иначе придётся искать другой способ забраться на крышу.

Поднимался медленно, стараясь не делать резких движений.

— Уф-ф, получилось, — выдохнул облегчённо, переваливаясь на покатую крышу, и тут же принимаясь чертить руну.

Обратно решил спуститься по-другому. Свесился с крыши, держась за козырёк, а затем, спрыгнул.

В это же время вновь зазвонил телефон. Сбросил, и так зная, что звонит церковник.

Стоило зайти в избу, как навстречу мне вышел Григорий Фомич.

— Чего так долго, Кромешник?

Не стал отвечать, спрашивая совершенно другое:

— Где больные?

— Ступай в горницу.

Стоило перешагнуть через порок, как перед моими глазами предстали шесть человек. Трое из них сидели на лавочке. Одна женщина схватилась за живот, второй громко кашлял, а у третьего было затруднено дыхание.

— Григорий Фомич, этих на выход сопроводи.

Батюшка вздёрнул брови.

— Почему?

— Чистые они. Обычные человеческие болезни. Пусть ещё раз покажутся врачу, да не тому, что в деревню приезжал. В Чердынь отвези в больницу. Здесь я ничем помочь не смогу.

— Шарлатан, обманщик, — заверещала носатая женщина, и начала грозно наступать на меня.

Будь у неё скалка или сковородка, наверняка огрела.

— Никитична, тихо! — рявкнул на неё толстомордый мужик, тот, который кашлял, и обхватив тётку за талию, поволок к выходу, — Не стоит сердить ведьмака.

— Да какой он ведьмак! Тьфу, мошенник, очковтиратель! — продолжала вопить баба, но я уже не обращал внимания ни на неё, ни на церковника, который выпроваживал их избы людей.

Мой взгляд прикипел к маленькой девочке, лежащей на скамье и укрытой одеялом.

Лицо малышки отливало серостью, нос заострился, дыхание с каждой минутой становилось всё более поверхностным. Ещё двое: мужчина неопределённого возраста и женщина лет двадцати пяти на вид, выглядели ненамного лучше, но самое главное — над каждым из них виднелись полупрозрачные тени, плотно обвивающие их тела и сосущие жизненные силы.

Глава 21

Лицо малышки стало совсем землистым, губы посинели. Её грудь едва вздымалась, каждый вдох вырывался с хрипом, будто лёгкие наполнялись не воздухом, а песком. Тень над ней, напоминавшая сгустившуюся дымку, с каждым мгновением становилась все более насыщенной, концентрированной. Тонкие, словно паучьи лапки отростки тени, впивались в её кожу, оставляя за собой едва заметные, но отчетливо видимые синюшные следы.

Мужчина, с изборожденным глубокими морщинами лицом, почти не двигался. Его тень была более тёмной, но не такой плотной, с очертаниями, чем-то напоминающими скелет, обвитый густым туманом. Она пульсировала медленно, серыми вспышками в такт его сердцу.

Руки бедняги были худыми, на костяшках проступали синие вены, а кожа имела болезненно бледный оттенок. Казалось, что тень высасывает из него не только жизненную энергию, но и саму сущность, оставляя пустую оболочку.

Женщина, молодая, но выглядящая намного старше своих лет, судорожно дергалась из стороны в сторону на узкой лавке. Её тень оказалась наиболее динамичной. Она постоянно изменялась в форме, словно живой организм. Отростки Навьи двигались быстрее, чем у мужчины и девочки, пронзая её тело с нечеловеческой скоростью. Лицо женщины было искажено болью и отчаянием, глаза закатились, но в них еще теплился огонек сопротивления.

Воздух в избе сгустился.

Я почувствовал, как он стал тяжелым и липким. В горнице появился резкий, сладковатый запах гнили и металла.

Темнота в углах комнаты казалась живой, дышащей, словно собиралась поглотить оставшихся в живых людей.

Вернувшийся в