Голос из Тьмы - Настя Полос

— Нет, я так не могу!

— О чем ты, Игнар?

— Жди здесь и никуда не уходи!

Теодора осталась растерянно стоять в одиночестве, а я быстрыми шагами вернулся к тропе. Когда мы шли по освещенной дорожке, я видел несколько туристических магазинов. В таких местах можно найти что угодно.

Вернувшись через десять минут, я с облегчением заметил Теодору на том же месте. Она обхватила себя руками, защищаясь от холода. Тонкое платье больше не возбуждало меня, а вызывало больше беспокойства и раздражение.

— Я здесь.

— Что это? — Теодора обернулась.

В руках я держал два пледа, которые только что купил. Не отвечая на вопрос, я накинул на Теодору один из них. Простого коричневого цвета, но главное — он был теплый. А второй расстелил на песке.

— Спасибо, — серьезно ответила она.

Таким и был каждый наш диалог. Будто мы не нуждались в лишних словах и объяснениях и обходились тем, что есть.

Теодора тем временем села, накрыв себя и ноги. Я опустился рядом.

— И все же, я правда жалею.

— Игнар, — глядя на воду, сказала Теодора, — ты можешь не извиняться.

— Но я должен! — я хотел верить, что опьянение спало, но на деле язык развязался, слова полились рекой. — Сегодняшний день на многое открыл мне глаза. Иногда я действую совершенно не так, как хочу, но когда я увидел тебя с твоим другом…

— То, что? — теперь она повернулась ко мне, впилась зелеными глазами, которые казались уж слишком яркими.

— То осознал, что могу потерять.

— Что ты можешь потерять? — настойчиво, добиваясь своего, Теодора продолжала давить.

— Тебя.

— Разве ты не говорил мне, что нас связывает лишь меч?

— Я врал.

— Я знаю.

— Знаешь? — вопрос прозвучал глупо, ведь она только что дала на него ответ, но я не мог понять и сложить факты.

— Конечно. Может, я и младше тебя, но совсем не глупая. Только вот твои игры… Мне это не нужно.

Теодора вновь отвернулась, а я ощутил невероятно сильную потребность прикоснуться к ней, но все же сдержался.

— Я видела ее помаду, — прошептала она.

— Что?

— У нее помада была смазана.

— И?

Теодора вздохнула и на этот раз развернулась ко мне всем корпусом.

— Игнар, ты целовал ее.

Не вопрос, но я ответил:

— Нет.

— Но помада…

— Я никого не целовал и даже не думал, — я резко перебил ее. — Может, я вел себя как идиот, но только для того, чтобы… для того, — это признание давалось особенно тяжело, — чтобы ты заметила.

Повисла тишина, и она послужила спусковым крючком для следующих слов.

— Теодора, когда я увидел, как ты обнимаешь своего… Кевина, я обезумел. Я не знал, как справиться с этим. И выбрал способ, известный мне. Я посчитал, ревность поможет тебе осознать, что тебе нужен я, а не он. Я понял, что был не прав, и не хочу повторять этого.

— Мы оба были не правы, — сказала Теодора, и я поднял взгляд. — Все произошедшее — вина нас двоих. Мы оба молчали.

— Прости за то утро, — прошептал я. Ее лицо тут же изменилось, и я увидел грусть, что терзала ее. — Это было так глупо. Но нам, правда, нельзя сближаться так.

Теодора повела плечами, будто эти слова ничего не значили, но вместе с тем в глазах будто потухли искры.

— Я понимаю, — грустно улыбнувшись, сказала она. — Расскажи мне что-нибудь о себе.

И я рассказал. О том, как воровал в детстве фрукты с торговых рядов, хотя мог позволить купить их. Как мама ругала меня и заставляла идти к продавцу просить прощения. Как Имран вечно прикрывал меня, как я дразнил Кловисса, а затем получал наказания.

Теодора искренне смеялась со мной мелодичным тихим смехом. Глаза вновь замерцали, и с каждой новой улыбкой, я ощущал подъем сил.

— Ты чего? — хихикнув, спросила она.

Я пожал плечами, не способный дать ей честный ответ.

Песок казался неестественно белым при полной луне, волны бились о берег, лаская слух. Теодора стянула с себя туфли и зарыла в песок.

— У тебя красивый смех, — сказал я и тут же добавил: — И ноги, а еще волосы.

Теодора моргнула и засмеялась.

Я что, сказала про ноги? Такал…

— Спасибо за комплимент, — произнесла она и закусила губу. Но тут ее взгляд вновь потух. — Прости, что ударила тебя.

Теперь пришла моя очередь не понимать, о чем речь. Я вспомнил пощечину, что заслужил.

— Мне не привыкать к боли.

— О чем ты? — Теодора насупила брови.

— В другой раз я не хочу портить вечер, — криво усмехнулся я, понимая, что и так сделал это.

— Хорошо.

Она придвинулась ближе и положила голову мне на плечо. Я напрягся, совсем не зная, как реагировать.

— Что значит: Костани?

— Котсани, — поправил я. — Означает — Колючка. Тебе подходит, согласна?

Я положил щеку на ее макушку, вдыхая аромат. Наши ладони почти соприкасались. Сердце колотилось, как сумасшедшее и я не знал, что когда-нибудь смогу испытывать подобные чувства.

— А для чего тебе этот браслет?

Ее пальцы опустились мне на ладонь и медленно поднялись выше до плеча. От прикосновений по телу прокатились горячие волны. Тело мгновенно откликнулось, желая большего.

— Это специальный прибор. — Я откашлялся, чтобы придать голосу более уверенное звучание. — С его помощью мы меняем облик. Скрываем истинных себя.

Теодора приподнялась, заглядывая в мои глаза. Я сглотнул, чувствуя себя путником в пустыне, что увидел зеленый оазис.

— Покажешь мне? — робко прошептала она. Ее дыхание обожгло кожу.

Показать ей… себя? Настоящего? Непохожего на нее.

А если она не примет, разочаруется? Я не смогу существовать, если увижу отчуждение.

— Игнар. — Ладонь опустилась мне на лицо, и я не удержался и прильнул к ней, наслаждаясь каждым мгновением близости. — Ты не обязан, если не хочешь.

— Я хочу! — это правда. — Но не могу.

Теодора убрала руку, и меня обдал холод.

— Так много масок, Игнар.

Опущенные уголки ее губ запустили необратимый процесс. Предварительно оглядевшись, я сжал челюсть и закрыл глаза, и не давая себе времени передумать, быстро нажал на кнопку.

Кожу закололо.

Цвет стал меняться от кончиков пальцев, пополз выше, возвращая родной бледно-фиолетовый цвет. Весь спектр инурийских чувств вновь вернулся ко мне. Ветер холоднее, звуки четче, краски ярче.

Теодора молчала и не шевелилась. Страх вгрызался в нутро, крича: «Ты ей отвратителен!»

Но вот она вновь коснулась руки. В этот раз ощущения острее и отдавали сотнями разрядов. Я замер, впитывая ощущения. А потом, не в силах устоять, распахнул глаза.

На ее лице читался неподдельный интерес вперемешку с детским восторгом. Исследовав одну руку, она взяла