Основы человечности. Работа над ошибками - Екатерина Владимировна Шашкова

Анализы сдавать — в четверг, на приём — в пятницу, а дальше будем по результатам смотреть, — сообщила она, закончив осмотр. — По лекарствам я вот тут всё расписала. Если вдруг станет хуже — звоните, телефон мой у вас есть. Всё, выздоравливайте! Хоть отоспитесь немножко за это время.

— Может, чаю на дорожку? — снова выглянул из кухни Людвиг.

— Да угомонись ты со своим чаем, — прошипела Диана.

Маша улыбнулась в ответ на её реакцию, но решительно взяла себя в руки и направилась к дверям:

— Нет, спасибо, у меня ещё пара вызовов сегодня. Дин, проводишь?

— Конечно.

— А ты случайно не вот за этого милого мальчика замуж собралась?

Сказано это было, конечно, уже в коридоре и шёпотом. Но что поделать, если даже самый тихий шёпот в этой дурацкой квартире умудрялся долетать до каждого угла?

Тимур нервно рассмеялся, в кухне Людвиг чересчур громко звякнул крышечкой чайника.

— Нет, что ты! — воскликнула Диана. — Это так… Друг семьи.

— Холостой?

— Васильева, ты же замужем!

— Ну и что? Любопытно же! Симпатичный. Ладно, давай, побежала я. Лечи своего бывшего.

Дверь захлопнулась, и на некоторое время в квартире наступила тишина.

На очень короткое время.

— Друг семьи, значит? — поинтересовался Людвиг, заходя в комнату.

— А что я должна была ответить? Беглый преступник, свалившийся на наши головы из небытия?

— Он не… — начал было Тимур, но получил в ответ двойную порцию предостерегающего рычания.

— Сама разберусь, — буркнула Диана.

Людвиг ничего не буркнул, но так выразительно посмотрел, что спорить стало попросту невозможно. Да Тимур и не представлял, как тут спорить.

То есть понятно, как. Встать и объявить (Диане, её родителям, Гаврилову и остальным), что шестнадцать лет назад, оказывается, произошло совсем не то, что принято считать. И пусть с Людвига снимают обвинения и перевешивают на того, кто их заслужил.

Всё просто.

Всё очевидно.

Но как?

Тимур никогда не был силён в риторике и убеждении. Да, он неплохо рассказывал об исторических событиях, умел заинтересовать и разговорить учеников и знал, что хотят услышать их родители. Но все эти разговоры не касались самого Тимура, его прошлого, его чувств и его ошибок.

И сейчас, когда нужно было не рассказать абстрактную историческую байку, а озвучить вполне конкретный и важный для всех присутствующих факт, у Тимура просто разбежались слова.

— Дело в том, что… — начал он.

— Рубашку застегни, — невпопад посоветовал Людвиг, разворачиваясь в сторону коридора.

Диана дёрнулась одновременно с ним — и в том же направлении. Да Тимур уже и сам услышал шорох, раздавшийся из туалета. И радостный возглас вездесущей Ксюши Фроловой:

— Вау, дверь уже починили!

— А что с ней было? — удивилась Диана.

— Я её вчера выбил. — Людвиг смущённо поворошил волосы. — Точнее, пробил. Ну… в общем, проделал в ней дырку и почти вышиб из косяка верхнюю петлю. Петлю я уже поправил, а дырку залепил куском линолеума, но это, конечно, временная мера. Пока придётся так пожить, а потом я новую куплю и поставлю, там дел-то на несколько минут.

— Я не вовремя, да? — Злополучная дверь неплохо просматривалась с дивана, поэтому Тимур прекрасно видел, как она аккуратно (даже без скрипа) приоткрылась и Ксюша прошла сперва в коридор, а потом и в гостиную. Почему-то она была не в обычных своих драных джинсах, а в тёплой пижаме и босиком. Разноцветные пряди волос топорщились в разные стороны, как обычно бывает спросонья.

— Добрый день! — произнесла Диана с такой интонацией, что только совсем тупой бы не догадался: день наступил совершенно недобрый, а вечер ожидается ещё хуже.

— И вас туда же, — ответила Ксюша и демонстративно шагнула к ней. — Ну да, я не вовремя.

Наверное, если бы она тоже была волком, случилась бы ещё одна драка. Но она была пятнадцатилетней девочкой с обострённым чувством справедливости, поэтому просто попыталась продырявить собеседницу взглядом.

Диана плевать хотела на чужие злобные взгляды, она и сама умела смотреть так, что окружающие мечтали немедленно провалиться под землю. Сейчас, правда, не стала. Наоборот, отвела взгляд и придала лицу максимально безразличное выражение.

И, пожалуй, Тимур знал Диану достаточно долго, чтобы предположить, что ей немного стыдно за своё прошлое поведение.

Но признаться в этом она не согласилась бы даже под пытками.

Только вот Ксюше, похоже, признание и не требовалось. Точнее, признание, произнесённое вслух. Ей вполне хватило мыслей.

По крайней мере, Тимуру так показалось. Очень уж заметно девчонка расслабилась: приглушила злость во взгляде, а затем и вовсе улыбнулась.

— Между прочим, это было больно, — сказала она, и миролюбивые интонации плохо сочетались с содержанием фразы. — Ну, когда вы с вашим братом… Братом же, да? В общем, когда вы засадили мне в бок эту штуку, и когда Тимур Игоревич её потом вытаскивал. И я одежду кровью испачкала.

— Сама виновата! Нечего помогать всяким сомнительным личностям. Если бы не отпиралась, а рассказала всё как есть — тебя бы сразу отпустили, — проворчала Диана.

— Для того, чтобы извиниться, не нужно так много слов. И, кстати, Людвигу было ещё больнее.

— А вот он точно заслужил! — Диана покраснела — сложно сказать, от стыда или от ярости.

— Никто такого не заслужил. Подавлять чужую волю — самое бесчеловечное, что можно вообразить!

— Брейк! — скомандовал Людвиг. — Ксю, уймись. Спасибо за поддержку, но я сам могу за себя постоять.

— А вдруг она снова это сделает?!

— Не сделает.

— А вдруг сделаю? — Диана упрямо выпятила подбородок. Этот жест она явно позаимствовала у отца — тот всегда так поступал, когда хотел оставить за собой последнее слово в споре. Даже если точно знал, что спор давным-давно проигран.

— Дурдом какой-то, — пробормотал Тимур. Хотел добавить про детский сад, но лёгкие снова болезненно сжались, и вместо слов наружу вырвался кашель, такой жёсткий, что, казалось, горло кто-то раздирает изнутри металлической мочалкой.

— Вам бы молока горячего с мёдом. — Ксюша моментально переключилась из боевого режима в заботливый. — Хотите, принесу? У меня дома всё нужное есть.

— У него тоже есть, — отмахнулся Людвиг. — А ты не стой босиком на полу, тут сквозняк.

— А сам-то?

— Мне можно, я взрослый. И всё равно я в местные тапки не влезаю.

—