Основы человечности. Работа над ошибками - Екатерина Владимировна Шашкова

А потом Диана его поцеловала.

В этом не было ни капли романтики. Во всяком случае, для неё. Она просто спасла мальчика, свалившегося ей под ноги. Сделала искусственное дыхание — только не вдыхая воздух в чужие лёгкие, а забирая излишки разбушевавшейся подростковой энергии.

И повторяла это несколько раз, пока Тимур не научился справляться самостоятельно. А научился он далеко не сразу, и не то чтобы хорошо. Он просто не замечал, когда магия в крови переставала циркулировать ровным потоком и начинала изображать то гейзер, то бурю в пустыне. Не замечал, пока не падал в обморок от энергетической перегрузки. Или пока ему не сообщали открытым текстом, что эта перегрузка вот-вот случится.

Да и тогда он почти ничего не мог поделать.

Всем нормальным людям… то есть, разумеется, нормальным магам, обычно хватало нескольких глубоких вдохов, чтобы вернуть контроль над собственной силой. Тимур мог дышать хоть три часа, медитировать, петь мантры, считать овечек — ничего не спасало.

Даже в последние годы, когда подростковые скачки энергии остались в далёком прошлом, он всё равно иногда ощущал неприятные симптомы. Ничего критичного: просто слишком часто билось сердце, голова делалась тяжёлой, а воздух словно застревал в лёгких. Тогда Диана мягко брала его за руку и начинала шёпотом считать. Тимур дышал в такт её счёту — и становилось легче.

Но вот самостоятельно отследить тот момент, когда сила выходит из-под контроля, Тимуру удавалось не всегда. Почти никогда не удавалось, чего уж там.

Он и сейчас не понял.

И вчера, когда Людвиг несколько раз велел ему дышать, но ничего не объяснил, зараза мохнатая!

Тимур закрыл глаза и глубоко вдохнул. Чёрная дыра, поселившаяся внутри, втянула воздух с лёгким присвистом и выплюнула в ответ кашель. От второго вдоха тоже не полегчало. Состояние силы (той части силы, которую Тимур мог почувствовать) напоминало пожар на складе фейерверков — что-то постоянно искрило, шипело, взрывалось и никак не хотело успокаиваться.

Тимур ненавидел фейерверки.

Тимур ненавидел себя — за то, что не мог с ними справиться.

Ещё один вдох застрял в носоглотке. Встал плотным комком, не желая двигаться ни туда, ни сюда. В груди всё болезненно сжалось, в глазах потемнело. Тимур беспомощно распахнул рот, не в силах выдавить ни слова…

А потом Диана его поцеловала.

Снова.

И в этом снова не было ни капли романтики. Не должно было быть. Но…

Тимура тряхнуло. Губы на мгновение обожгло огнём, а затем они онемели и вообще перестали что-либо чувствовать. Зато в глотку словно влили стакан газировки, которую перед этим хорошенько взболтали. Шипящие пузырьки попёрли во все стороны — в рот, в нос, в лёгкие. Протолкнули застрявший воздух, вышибли слёзы из глаз, растворили все беспорядочные мысли. И порядочные, конечно, тоже. Вообще все мысли растворили.

А потом вдруг стало хорошо, спокойно и правильно.

Так, как бывает, когда ты выходишь на рассвете на берег широкой реки. Перед тобой расстилается водная гладь, такая прозрачная, что видно мелких серебристых рыбёшек. Небо на горизонте кажется нежным и воздушным, как мамин шифоновый шарфик. На травинках покачиваются капельки росы. И ноги у тебя мокрые от этой росы. Мокрые почти по колено.

Но тебе наплевать. Ты стоишь в старых резиновых шлёпках, в драных шортах и чуть менее драной, но чуть более мятой футболке; ты не успел ещё ни умыться, ни побриться, ни даже воды глотнуть; у тебя ноют руки и отваливается спина, потому что вчера всё утро копали, потом таскали, а потом опять копали; горло тоже болит, потому что ночью пели и пили, а спать легли, кажется, всего три часа назад…

И вот ты зачем-то проснулся на рассвете.

Вышел на берег.

Стоишь — и чувствуешь себя живым. Настоящим. Человеком.

— Кажется, он приехал! — крикнула с кухни Ксюша, возвращая Тимура в реальность. — Вон тот, который паркуется.

— Да, похож. Вполне в её вкусе, — прокомментировал Людвиг, бросив взгляд за окно. — Всё, ребята, выплёвывайте друг друга, а то неловко получится.

Тимур поспешно захлопнул рот. Губы всё ещё казались слегка онемевшими, зато щёки буквально пылали, и уж точно не от температуры.

— Ну как? — спросила Диана.

— Вроде нормально. — Тимур прислушался к ощущениям: в горле слегка першило, а в голове — гудело, но в целом он чувствовал себя сносно. Как обычно. В физическом плане.

Про душевное состояние даже думать не хотелось.

— Тогда быстро иди умойся, а то ты в помаде. Так, а где моя косметичка? Я все губы смазала или не все? Людвиг, как я выгляжу?

— Прекрасна, как всегда! — Кажется, он даже не шутил. По крайней мере, не смеялся.

На мгновение Тимуру стало обидно, что Диана обращается с таким вопросом не к нему, а к Людвигу, который раньше всегда иронизировал над её любовью к яркому макияжу, брендовым шмоткам и украшениям. Но ведь это было давно. Тогда она была в его глазах раскрашенной малолеткой, а сейчас… А сейчас она почти на десять лет старше него. Хотя выглядит чуть ли не ровесницей.

И когда они вот так запросто общаются, перешучиваются, подхватывают фразы друг друга… Ну, то есть когда не носятся по квартире в волчьих шкурах, сшибая всё на своём пути… Пожалуй, они очень гармонично смотрятся рядом.

К горящим щекам прибавились горящие уши.

А потом в комнату вдруг ворвалась Ксюша с влажным полотенцем, толкнула Тимура обратно на диван (он ещё и встать-то толком не успел) и начала оттирать с его губ помаду. Наверное, сам бы он провозился куда дольше.

— Спасибо, — поблагодарил он, когда девочка отстранилась (за мгновение до звонка домофона).

— Не за что. Только ревнуйте потише.

— Я не…

— Вы да.

Спорить с этим разноцветным эмпатическим ураганом смысла не было. Возможно, Ксюша разбиралась в мыслях Тимура даже лучше самого Тимура, потому что он-то никакой ревности не чувствовал… ровно до того момента, пока ему не озвучили этот прискорбный факт.

Осознание факта оказалось внезапным.

Потому что ну кого здесь ревновать? К кому? Ведь между ним и Дианой уже давно не осталось ничего, кроме старой подростковой дружбы (возможно, у них вообще никогда ничего, кроме этой дружбы, и не было). А Людвиг — это же Людвиг! Человек (ладно, не совсем человек), которому Тимур готов отдать всё, что тот попросит, — последние пельмени, деньги, ключи от квартиры, жизнь. И девушку тоже, если она захочет.

Только один нюанс — у девушки есть