Кортик: За честь и верность 2 - Сергей Благонравов

class="p1">Я наблюдал, как тени разделились, растворяясь в саду с аккуратно подстриженными кустами. Инфракрасные лазеры прицелов заиграли на розовых стенах, словно зловещие светлячки.

Дом казался игрушечным - резные ставни с сердечками, кованые фонари у входа, даже почтовый ящик в форме котенка. Это была открытка из провинциальной мечты, а не место для спецоперации.

"Штурм через три... два..."

"...один!"

Первая светошумовая граната разорвала тишину, ослепительная вспышка осветила кукольный фасад. Деревянная дверь с витражными стеклышками рассыпалась под ударом тарана, осколки розового стекла дождем рассыпались по паркету.

"РУКИ! НА ПОЛ! СПЕЦНАЗ!"

Окна на втором этаже вылетели одновременно - черные силуэты ввалились внутрь, их крики сливались с женскими воплями. Я увидел, как дорогая фарфоровая статуэтка упала с полки, разбившись о ковер с вышитыми кроликами.

Из спальни донеслось:"Не стрелять! Гражданская!"

Букреев появился в дверном проеме в смехотворном шелковом халате, его лицо было бледнее снега за окном. За ним мелькнуло испуганное женское лицо - совсем юное, с растрепанными русыми кудрями.

"Вы... вы не понимаете..." - начал генерал, но его тут же прижали к стене, украшенной наивными акварелями.

Артемьев шагнул вперед, его сапоги хрустнули осколками хрустальной вазы:"Василий Олегович Букреев, вы арестованы за..."

Его слова потонули в визге будильника - розового зайчика на тумбочке, который вдруг заверещал, будто протестуя против вторжения в этот странный маленький мир.

В тот миг, когда все отвлеклись на пронзительный визг розового будильника, Букреев совершил отчаянный рывок. Его рука, дрожащая от напряжения, схватила автомобильный брелок с журнального столика. Палец вдавил кнопку — где-то вдалеке раздался глухой звук сработавшей сигнализации. Генерал тяжело опустился на пол, облокотившись о розовую стену, и вдруг засмеялся — смехом усталого человека, который знает, что его игра окончена.

— Я вас внимательно слушаю, — произнёс он уже спокойным, почти деловым тоном, вытирая ладонью пот со лба.

Артёмьев шагнул вперёд, его сапоги хрустнули осколками разбитого фарфора.

— Василий Олегович Букреев, вы обвиняетесь в государственной измене. Ознакомьтесь с постановлением о задержании. — Он протянул генералу папку с документами, его лицо оставалось каменным.

Букреев медленно прочитал бумаги, его глаза скользили по строчкам с профессиональной внимательностью опытного прокурора. Наконец он поднял взгляд:

— У вас на меня ничего нет. Но будем следовать букве закона — задерживайте. — В его голосе звучала странная смесь покорности и скрытой угрозы.

Артёмьев повернулся к бледной, дрожащей девушке, прижимавшей к груди шёлковый халат:

— И вас, госпожа, попрошу пройти с нами.

Внезапно её лицо исказилось истерической гримасой:

— У него... у него в подвале тайник! Я видела, как он что-то прятал! — Её голос сорвался на визг. — Вы же зачтёте мне содействие следствию, да?

Букреев закрыл глаза и с отвращением покачал головой:

— Ох, вот же дура... — прошептал он тоскливо.

Артёмьев молча кивнул, и двое оперативников немедленно двинулись в сторону подвала, их тяжёлые ботинки гулко стучали по деревянной лестнице. В воздухе повисло напряжение — все понимали, что сейчас может открыться что-то важное.

Один из оперативников поднялся из подвала, снимая перчатки.— Обнаружили сейф, — доложил он, вытирая пот со лба.

Артемьев повернулся к Букрееву:— Может, откроете сами? Сэкономите всем время.

Генерал лишь пожал плечами, разведя руками в театральном жесте — мол, ничего не знаю, это не моё.

Пока оперативники продолжали обыск, Артемьев вызвал "медвежатника". Через два часа во двор въехал невзрачный седан, из которого вышел сухой старик в поношенном плаще и круглых очках — точь-в-точь как районный терапевт из бедной поликлиники.

Он молча проследовал в подвал, а через пятнадцать минут так же безмолвно вернулся, будто просто выходил проверить почтовый ящик. За ним оперативник вынес прозрачный пакет с документами.

Артемьев встряхнул пакет:— Может, теперь расскажете, что это?

Букреев сжал губы:— Не надо мне дело шить. Это не моё.

— Хорошо, — кивнул Артемьев. — Поехали в отдел.

Когда Букреева вели к машине, он нарочно замедлил шаг возле меня.— Ну что, — прошипел он, — вот ты и отблагодарил за помощь, Иуда. — Плевок шлёпнулся в сантиметре от моих ботинок.

Я наклонился к его уху:— Вы мне собирались помочь так же, как моим родителям? Устроить "тихую кремацию"? — мой голос звучал как лезвие.

Генерал дёрнулся, будто получил пощёчину. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то — то ли страх, то ли понимание. Он замер, словно что-то вычисляя, но оперативник грубо толкнул его в сторону машины.

В пять утра я сидел за зеркальным стеклом вместе с Первым, наблюдая за допросом Букреева. Артёмьев вёл его уже три часа, но генерал держался спокойно, словно это была обычная планерка. Когда ему показали документы, которые я передал Первому, он лишь усмехнулся:

— Ну, это дело прошлого. Будете копать — вас самих закопают.

Явный намёк на то, что изначально лабораторию курировал сам Император. На красные пометки на полях он лишь пожал плечами:

— Проводите почерковедческую экспертизу. Я патриот и всю жизнь отдал служению Родине. Не надо мне шить какую-то измену.

Пока Артёмьев давил на него вопросами, Первый листал изъятые документы. Время от времени он хмыкал, а потом вдруг протянул папку мне:

— Читай. Может, свежий взгляд что-то заметит.

Я открыл файлы. Внутри были досье на верхушку террористической организации «Гнев Матушки Природы»: компромат, схемы финансирования, связи, места явок, даже личные привычки лидеров.

Первый тяжело вздохнул:

— Компромат на террористов — это хорошо, но для дела против Букреева не годится. Он скажет, что вёл оперативную разработку, а потом ещё обвинит нас в срыве сложной операции.

— Я забыл вам рассказать одну важную вещь, — сказал я.

Первый приподнял бровь:

— И? Не томи.

— Наша двойная агентка, Марина… — я ткнул пальцем в её папку, — носит заколку с артефактом. Вспомните записи из лаборатории о свойствах янтарной субстанции. У всей верхушки есть такие украшения — кольца, кулоны, браслеты. Это их опознавательный знак для «ближнего круга».

Первый замер, потом резко выпрямился:

— Ох, Петр… Молод ещё, но хоть не опоздал с докладом. Это меняет всё. Если у них такие артефакты — значит, Букреев мог их программировать. Влиять на сознание. Но сейчас он уйдёт в глухую несознанку, и мы ничего не докажем.

Я достал кортик деда и положил его на стол.

— Помните этот кортик?

Первый кивнул:

— Наградной кортик Максима.

— А знаете ли вы о его магических свойствах? Кроме того, что он ключ?

Лицо Первого исказилось, будто от внезапной боли.

—