Кортик: За честь и верность 2 - Сергей Благонравов

Я молча кивнул.

— Чтож… Давай. Но вопросы буду задавать я.

Мы встали. Первый приказал офицеру отключить камеры, и мы направились в допросную.

Когда дверь допросной распахнулась, и мы с Первым вошли, Букреев даже не шелохнулся. Он сидел, развалившись в кресле, пальцы барабанили по столу в насмешливом ритме. Но когда его взгляд упал на кортик в моих руках, пальцы замерли на полпути к следующему удару.

— О-о, какая трогательная встреча, — губы генерала растянулись в ухмылке, но глаза остались холодными, как лезвие. — Максимов кортик... Думал, сгнил вместе с хозяином в турецкой земле.

Я медленно провёл пальцем по клинку, и сталь ответила едва слышным звоном. Букреев фыркнул:

— Что, мальчик, собрался пугать? Я в окопах вонючих сидел, когда ты ещё в штаны ходил. Этот кусок железа...

Он не договорил. Кортик в моей руке вдруг вспыхнул тусклым синим светом, отбрасывая мерцающие блики на его лицо. Генерал откинулся назад, впервые за весь допрос нарушив свою позу всевластного хозяина положения.

— Вы же знаете, что он делает, — тихо сказал Первый, поправляя манжеты. — Особенно с теми, кто... ну, как бы помягче... уже знаком с его свойствами.

Букреев резко вдохнул, его пальцы вцепились в подлокотники:

— Вы не посмеете! Я генерал военной прокуратуры, кавалер...

— Ты предатель, — перебил я, делая шаг вперёд. Кортик теперь светился ровным пульсирующим светом, будто вторя моему сердцебиению. — И сейчас ты нам всё расскажешь. Добровольно... или нет.

Генерал вдруг рванулся вперёд, опрокидывая стул — последний порыв отчаяния. Но Первый был быстрее. Его ладонь с хрустом вдавила Букреева обратно в кресло.

— Вася, Вася... — Первый покачал головой с почти отеческим разочарованием. — Ты же сам испытывал его на допросах. Помнишь, как хвастался, что ни один агент не выдерживал больше пяти минут?

Кортик теперь горел как уголь, освещая потное лицо Букреева изнутри. Его наглость трещала по швам — губы дрожали, а глаза метались между нами и дверью, как у загнанного зверя.

— Последний шанс, — прошептал я, поднося лезвие к его груди, но не касаясь. — Кто отдал приказ убить моих родителей?

В комнате запахло жжёной кожей — отчаянное сопротивление генерала заставляло артефакт нагреваться. Но мы знали — он сломается. Всегда ломались.

Глава 21

Генерал Букреев дрожал, как осиновый лист, его лицо покрылось испариной. Кортик в моей руке светился ровным янтарным светом, подтверждая правдивость его слов.

— Я.. это был я, — выдохнул он, сдаваясь окончательно. — Приказ отдал я.

Первый тяжело вздохнул, затем повернулся ко мне:

— Петр, я же сказал — вопросы задаю я. Вася прекрасно знает, как работает этот артефакт. Сейчас ты увидишь, как надо вести такой допрос.

Он наклонился к Букрееву, его голос стал мягким, почти дружелюбным, но в глазах читалась стальная решимость:

— Вася, слушай внимательно. Я задаю вопрос — ты отвечаешь. Чем быстрее и правдивее ответишь, тем быстрее Петр уберет от тебя кортик. Договорились?

Генерал, роняя слезы, кивнул.

— Кому была выгодна смерть родителей Петра? — спросил Первый.

Я сильнее прижал кортик к груди Букреева, чувствуя, как его лезвие слегка вонзается в кожу.

— Купцы Демидовы, — выпалил генерал, морщась от боли.

— Почему они решили, что это им выгодно?

— Потому что... потому что я рассказал им о будущих контрактах на поставку изотопа бериллия. Они могли стать основными поставщиками... с условием, что будут отстегивать мне процент.

Первый нахмурился:

— Почему ты просто не свел Демидовых с родителями Петра? Почему убийство?

Букреев закатил глаза, его голос стал хриплым:

— Иван... он слишком хорошо считал. Считал, что на военных поставках нельзя наживаться. Что ресурсы должны идти напрямую в императорские запасники... Его дедовский патриотизм все испортил. Я пытался убедить его, что рисковать ради прибыли — нормально... Но он не слушал.

— Откуда у тебя исполнители за рубежом? — продолжал допрос Первый.

— Через... через мафию. У них международные связи.

Кортик по-прежнему светился ровно — генерал говорил правду. Но я решил сыграть ва-банк. Ведь я слышал его разговор с Джеймсом.

— Он врет, — резко сказал я и сильнее вдавил кортик, оставляя на коже глубокие отметины. Боль заставила Букреева вздрогнуть.

— Я не вру! — завопил он, дергаясь в кресле. — Клянусь!

— Врешь, — прошипел я. — Ты думаешь, полуправды достаточно? Назови имя.

Генерал замер, потом, содрогаясь, выдавил:

— Джеймс... Джеймс Смит. Это он... он предоставил киллеров.

Кортик вспыхнул ярче — на этот раз правда была полной.

Первый медленно обвёл пальцем край стола, его голос прозвучал обманчиво спокойно:— Кто такой Джеймс?

Букреев проглотил ком в горле, прежде чем ответить. Капли пота стекали по его вискам, оставляя влажные дорожки на воспалённой коже:— Торговый... торговый консультант при дипломатическом корпусе Британской империи. — Его пальцы судорожно сжали подлокотники кресла, когда кортик у его груди слегка дрогнул.

Первый переменил позу, его тень на стене внезапно стала больше:— Как давно ты его знаешь? И.. — он сделал паузу, давая последнему слову повиснуть в воздухе, — как вы познакомились?

Генерал закашлялся, будто в горле застрял осколок той самой правды, которую теперь приходилось выплёвывать:— Больше двадцати лет... — его голос сорвался на хрип, — познакомились на аукционе артефактов в Цюрихе. Оба положили глаз на... на один экспонат.

В углу комнаты скрипнула труба вентиляции, выпуская струю ледяного воздуха. Букреев вздрогнул, будто этот скрип был смехом давно умершего аукциониста.

Первый наклонился вперед, его пальцы сложились в замок:— Какой именно артефакт вызвал ваш... общий интерес?

Букреев закатил глаза, будто мысленно возвращаясь в тот день. Его голос неожиданно обрёл странную ностальгическую теплоту:— "Сердце Гефеста" — древнегреческий артефакт III века до н. э. Выглядел как бронзовый диск с кровавыми вставками...

Первый резко поднял бровь:— Продолжай. Чем он был так ценен?

— В мирном режиме... — генерал тяжело дышал, — он мог заживлять раны, ускорять сращивание костей. Мы проверяли на раненых — переломы заживали за три дня, ожоги второй степени за шесть часов. — Его пальцы непроизвольно постучали по ручке кресла. — Но в боевом режиме...

Комната наполнилась тяжёлым молчанием. Даже Первый замер, предчувствуя ответ.

— Он превращал кровь в греческий огонь, — прошептал Букреев. — Один укол —