Белая слива Хуаньхуань - Лю Ляньцзы

смог бы различить, слилась струйка с другой или попросту исчезла без следа, и все, что я сейчас видела, казалось мне столь же обманчивым, как белесый ароматный дым.

Как хозяйке мне пришлось нарушить гнетущую тишину:

– Брат, не хочешь еще юаньсяо? Я боюсь, что ты не наелся.

– Не надо, – ответил Хэн. – У меня побаливают зубы, поэтому мне стоит воздержаться от сладкого.

– Ты пьешь какое-нибудь лекарство? Не надо терпеть зубную боль.

Хэн наконец-то искренне мне улыбнулся:

– Неужели ты забыла, что я хоть и настоящий мужчина, но терпеть не могу горькие лекарства? Лучше уж пусть болят.

Линжун прикрыла глаза и принюхалась, а потом тихонько сказала:

– При изготовлении «Ста ароматов» среди прочих ингредиентов используется и гвоздичное дерево, а точнее его бутоны. Если подержать эти благовония во рту, то зубная боль пройдет. При этом они совсем не горькие и даже приятные на вкус. Вы можете попробовать, господин.

Хэн скользнул взглядом по Линжун и тут же отвел глаза.

– Спасибо, госпожа, – вежливо ответил он.

Я заметила, что Линжун слегка задрожала, но она тут же рассмеялась сама над самой:

– Я совсем недавно пришла, поэтому все еще дрожу из-за холодного ветра. – После этого она перебросилась с братом еще несколькими вежливыми фразами и поспешила распрощаться: – У меня еще много дел во дворце, поэтому разрешите откланяться.

Когда Линжун ушла, я взяла серебряную ложку и стала перебирать ею плавающие в бульоне шарики из теста. Когда твердый металл касался мягких шариков, у меня почему-то возникало неприятное чувство.

– Брат, – я посмотрела на Хэна и ободряюще улыбнулась, – я рада, что тебе нравится госпожа Сюэ. Не знаю, когда вы сыграете свадьбу, но я обязательно достойно тебя поздравлю.

Брат постарался улыбнуться, но я не видела радости в его глазах.

– Скорее всего, это будет нескоро. Через три дня я возвращаюсь на границу, но император позволил мне каждые три месяца возвращаться в столицу с донесениями.

Тусклые лучи зимнего солнца освещали крепкое, наполненное жизненными силами тело брата, создавая вокруг него блеклый золотисто-желтый ореол.

Мне больше не хотелось разговаривать о будущей женитьбе брата, поэтому я спросила:

– Император так и сказал?

Отчужденность, с которой брат говорил о свадьбе, сразу же пропала. Он очень серьезно и даже торжественно заявил:

– Я, верный подданный императора, готов выполнить любой его приказ. Я готов умереть, выполняя свой долг.

– Если ты так говоришь, мы с императором можем быть спокойны, – я одобрительно кивнула. – Но я хочу тебя предупредить, что принц Жунаня и генерал Мужун не самые хорошие люди. Тебе надо быть с ними очень осторожным. – У меня перехватило дыхание из-за волнения, но я все же закончила: – И не говори больше про то, что ты готов умереть. Неужели ты хочешь, чтобы я в этот праздничный месяц, вместо того чтобы радоваться, переживала за тебя?

Брат протянул руку и с огромной нежностью в глазах разгладил волосы у меня на лбу.

– Сестренка, ты ведешь себя как маленькая девочка. Ты совсем не повзрослела и так и осталась ласковой малышкой. Ладно, я обещаю, что со мной ничего не случится.

Я фыркнула, как в детстве, и рассмеялась.

– Брат, у меня скоро появится невестка. Как это я совсем не повзрослела? – сказала я с улыбкой, но тут же приняла серьезный вид. Я вынула из кармана маленький, скрученный в трубочку листок и отдала его Хэну. – Если с тобой приключится беда, сразу же высылай голубя с этой запиской. Тогда тебе обязательно помогут.

– Хорошо, – ответил брат.

Несмотря на то что мы были родными братом и сестрой, дворцовые правила не позволяли нам долго оставаться наедине. Я проводила Хэна до ворот, до последнего сдерживая слезы, которые просились наружу из покрасневших глаз.

– Может, через три месяца мы сможем увидеться вновь, – ласково прошептал брат на прощанье. Он посмотрел на стоящих неподалеку служанок и евнухов и тихонько добавил: – У нас слишком много зрителей, поэтому веди себя достойно.

Я изо всех сил закивала, с трудом сдерживая эмоции.

– Я теперь не часто могу видеться с родителями и чем-то их радовать. Пожалуйста, передай им от меня пожелания здоровья, а Юйяо и Юйжао скажи, чтобы были послушными девочками. – У меня сжало горло, и я больше не могла вымолвить ни слова. В конце концов я отвернулась, понимая, что не выдержу и расплачусь, если увижу спину уезжающего брата.

Вернувшись во дворец, я увидела во внутреннем дворе две большие вазы с нарциссами.

– Эти цветы принесла госпожа Линжун? – спросила я у служанок.

– Да, – почтительно ответила Цзинцин.

Я сомневалась, стоит ли об этом спрашивать, но все же решила уточнить:

– А долго ли госпожа Линжун стояла снаружи, прежде чем войти?

– Не очень. Вы почти что сразу спросили, кто на улице.

Ответ служанки меня успокоил, но я все равно сердито спросила:

– Что-то вы совсем распустились! Почему сразу не сообщили о ее приходе?

– Госпожа Линжун сказала, что не хочет мешать вашей встрече с молодым господином, – обиженно ответила Цзинцин. – Она не разрешила нам доложить о ее приходе. – Заметив, что я все еще хмурюсь, служанка замолчала и перестала оправдываться.

В последующие дни я внимательно следила за Линжун, но она вела себя как обычно. С радостью составляла компанию Сюаньлину, приходила ко мне в гости, чтобы поболтать. Я даже начала считать, что мои подозрения и сомнения были излишни.

Жизнь текла своим чередом. После того как Хэн отправился в пограничный лагерь, наша семья отправила сватов в резиденцию Сюэ, и вскоре была назначена дата свадьбы.

Глава 13

Жемчуг в раковине [96]

Во втором лунном месяце дни постепенно становились длиннее. Если у меня не было никаких важных дел, я приходила во дворец вдовствующей императрицы и переписывала для нее буддийские каноны. Холода еще не отступили, и ветви деревьев сгибались под толстым слоем снега. Временами за окном слышался хруст очередной ветки, не выдержавшей его тяжести. Холодный свет, отражающийся от снега, проникал сквозь заклеенные бумагой окна и приобретал голубоватый оттенок, так похожий на цвет тонкой полупрозрачной глазури, которой покрывали цзюньчжоуский фарфор высшего качества [97]. А еще этот свет напоминал серебристое сияние луны в ночь с пятнадцатого на шестнадцатый день месяца. Благодаря ему в залах дворца было светлее, чем снаружи.

Тайхоу относилась ко мне хорошо. Видимо, из-за того, что я была любимицей Сюаньлина. Вот только она очень мало разговаривала и большую часть времени мы проводили в молчании. Когда я была рядом с ней, я не осмеливалась лишний раз заговорить.

Время проносилось в абсолютной тишине.

Чаще всего во время