Белая слива Хуаньхуань - Лю Ляньцзы

class="p1">Издалека могло показаться, что император совершенно невозмутим, но вблизи было заметно, как приподнялись уголки его губ, обозначив легкую улыбку. Втайне от всех, под дорогой скатертью, мы крепко держали друг друга за руки.

У меня в душе словно бы подул легкий весенний ветерок, напоминая о поре цветения. Я слегка задрожала и склонила голову, пряча покрасневшие щеки.

Но на этом нападки со стороны наложниц не закончились. Голос подала гуйжэнь Тянь:

– Сестрица цзеюй ратует за бережливость, и это похвально. Вот только я слышала, что совсем недавно она обзавелась роскошными туфельками из нефрита и шуской парчи, полностью расшитыми драгоценными камнями. Даже не знаю, посчастливится ли мне когда-нибудь лицезреть нечто похожее.

Сюаньлин покосился на недовольную наложницу и неторопливо сказал:

– Мне помнится, что я жаловал тебе драгоценности не менее дорогие и роскошные, чем упомянутые тобой туфли.

Стоило ему замолчать, как в зале тут же раздались одинокие аплодисменты. Это захлопала в ладоши Чунь, которая только что наслаждалась очередным десертом.

– Его Величество подарил сестрице цзеюй такие дорогие туфли, потому что любит ее, – воскликнула она. – И, само собой разумеется, чем больше любовь, тем роскошнее и ценнее подарки. Что плохого в том, что она нравится императору? Ваше Величество, я права?

Наивная и простодушная Чунь-эр совсем не думала о том, что следует говорить, а что нет. Даже меня ее слова застали врасплох, и я с трудом удержала невозмутимое выражение лица. А вот остальные гости были шокированы ее поведением. Но, честно говоря, она совершенно случайно смогла найти настолько веский аргумент, что он заставил замолчать всех завистливых особ. Я должна была сказать ей спасибо, потому что никто другой, кроме Чунь-эр, никогда бы не произнес что-либо подобное вслух.

Император с огромной нежностью посмотрел на юную наложницу.

– Мне очень нравится, что, если тебе хочется что-то сказать, ты говоришь.

Чунь была очень счастлива услышать похвалу из уст самого государя. А вот гуйжэнь Тянь резко побледнела и пристыженно отвернулась, не зная, как реагировать.

– Сестрица Тянь, – Чунь-эр никак не могла успокоиться, – скажи, ты со мной согласна?

Гуйжэнь должна была вести себя достойно в присутствии императора, к тому же Чунь сейчас была выше ее по статусу, поэтому она не могла в открытую выразить свое недовольство. Ей оставалось только смиренно согласиться:

– Лянъюань Фан права.

Я украдкой бросила на Чунь недовольный взгляд, намекая, что пора бы замолчать, но она не восприняла это всерьез, лишь мило улыбнулась и снова увлеченно занялась содержимым своих тарелок.

Мне было и смешно, и грустно. С Чунь и раньше было сложно совладать, а теперь, когда она добилась благосклонности императора, стало еще тяжелее. Я искренне боялась, что она может пострадать, если будет так нагло нарушать негласные табу.

Но сейчас я ничего не могла с этим сделать. Оставалось лишь недовольно покачать головой.

Очень жаль, что Чунь не прислушивается к моим советам. Видимо, она считает, что благодаря любви Сюаньлина и моей защите ей нечего бояться. Ей даже в голову не приходит, что стоило бы поостеречься.

После окончания банкета наложницы стали расходиться по своим дворцам и павильонам. Император эту ночь проводил один в зале Июаньдянь, так как завтра, в первый день нового года, его ждала сложная церемония большого жертвоприношения Небу, а также официальный визит к вдовствующей императрице.

Тихой зимней ночью я лежала в теплой комнате, а за окном беспрерывно шел снег. Свернувшись калачиком под тяжелым парчовым одеялом, пропитанным ароматами трав, я прислушивалась к дыханию Цзиньси. Ночь была слишком тихой, и поэтому я не могла спокойно заснуть.

У западного окна догорала пара свечей. Когда-то мы с Сюаньлином стояли вместе у этого же окна, очищали фитильки и любовались сиянием звезд. «Давай вместе почистим фитилек свечи, что стоит у западного окна…» И тут я вспомнила, что на банкете о ночном дожде у горы Башань со мной говорил не император, а принц Сюаньцин.

Вот только западное окно было прямо передо мной, а Башань за тысячу ли отсюда. И я выбрала то, что могла получить прямо сейчас. Я не готова была пожертвовать синицей в руках, которую уже поймала, ради поимки летящего в небе журавля.

Глава 12

Свадьбу сыграл он, но не стоит рыдать [89]

В первый день нового года почти каждый дворцовый сад был наполнен грохотом праздничных петард. Для наложниц, которые большую часть жизни проводили в тиши и одиночестве, и для слуг, чья жизнь была уныла и однообразна, этот день был самым ярким и счастливым днем в году.

Я проснулась пораньше, чтобы нарядиться для праздничной аудиенции у вдовствующей императрицы. Для важного торжественного события я выбрала ярко-красный праздничный наряд и дорогую шпильку в виде четырех веточек, украшенных цветами из жемчуга. Воротник верхней курточки был обшит очень красивым гладким и блестящим мехом. Когда я ненароком прикасалась щекой к пушистой меховой опушке, мне казалось, что меня щекочут маленькие детские ручки.

Когда я была готова к выходу, ко мне со счастливой улыбкой подошла Пэй. Она собиралась накинуть мне на плечи алое журавлиное пальто, подбитое белым лисьим мехом. Такие пальто-плащи назывались журавлиными, потому что в нити, из которых они ткались, вплетался пух журавля, а еще они отличались от другой верхней одежды широкими и большими, как крылья, рукавами. Изнутри плащ был белоснежно-белым, очень мягким и теплым. Мне его прислали в прошлом году из Министерства двора в знак уважения.

Я покосилась на сияющую Пэй-эр и равнодушно спросила:

– Ты считаешь, что это уместно?

Улыбка моментально исчезла с лица служанки. Она не поняла, почему я недовольна, и в растерянности посмотрела на Цзиньси, ища у нее помощи.

Цзиньси молча взяла плащ медового цвета с меховой опушкой и набросила мне на плечи. Затем она положила мне за пазуху маленькую грелку, украшенную золотым тиснением, и подхватила под локоть, чтобы помочь выйти из дворца.

Ожидалось, что на аудиенции соберутся все члены императорской семьи, поэтому я совершенно не хотела выделяться. К тому же сегодня я впервые официально поприветствую императрицу-мать, к которой давно отношусь с благоговейным трепетом. Я решила, что в такой ситуации лучше всего выглядеть скромно.

Резиденция тайхоу, дворец Инин, встретил нас ослепительным блеском. Глазурованная черепица крыши и резные перила из белого нефрита после ночного снегопада были покрыты белым покровом, сияющим в свете первых солнечных лучей. Гости дворца восхищались грандиозным зрелищем, но не осмеливались долго задерживать взгляд на белом великолепии.

Оказавшись среди наложниц, которые по случаю праздника выбрали самые яркие и богатые наряды, я немного занервничала. Это был