Во имя грядущего - Светлана Подклетнова

момент очистки, кое-где кожу жутко жгло, но мальчик не сделал даже попытки пожаловаться, недовольство не появилось на его лице. Арон прекрасно понимал, что виноват в этом лишь он один. Он сам накрасил себя. И теперь, если хочет выглядеть подобающе, должен стерпеть и процесс очистки. Скорее всего, второй раз его к краскам не подпустят. Маляров сурово накажут, и они в дальнейшем будут лучше следить за своими инструментами.

Очистив мальчика от краски, хранитель налил в чан воды с пеной и маслом лекарственных трав и оставил Арона там на некоторое время, отвлекшись от воспитанника и продолжив свои занятия. Арон уже начал скучать, когда его, наконец, вымыли, высушили и одели в чистое платье.

Одежда Арона, нужно сказать, сильно отличалась от одеяний остальных обитателей замка. В основном, хранители носили простые балахоны. Иногда на праздники они надевали парадные одежды, которые также были балахонами и отличались от повседневной одежды лишь цветом и золотыми и серебряными кантиками, пущенными по краям рукавов, вороту и подолу. Цвет балахона и кантика зависел от того, какое положение занимает монах в иерархии жрецов, и какой именно день они празднуют. Арон знал пока ещё не все «великие дни», как их называли хранители, но в будущем рассчитывал их выучить.

Сейчас на Ароне была белая рубаха и чулки, шитые серебром короткие зелёные бриджи с отворотами, и такой же зелёный жилет. Длинные чёрные волосы были прихвачены полоской серебряного металла, закреплённой на голове так, чтобы пряди, спадая на плечи, не лезли мальчику в лицо. Арон не знал, как одеваются в окрестностях замка, но балахона всё равно у него не было, поэтому он решил бежать в чём есть.

Сегодня побег вряд ли удастся, к тому же наступало время сна, поэтому пока ещё есть возможность, необходимо тщательно продумать детали, а завтра после завтрака, когда хранители уйдут в Зал Совещаний, Арон выскользнет из храма, стараясь остаться незамеченным.

С такими мыслями мальчик покинул прачечную. Наступало время сна, но у Арона сейчас были другие цели. Он решил проверить все известные ему выходы из замка и решить, как именно завтра ему следует покинуть храм хранителей, чтобы при этом остаться незамеченным.

Всего Арону известно было о шести выходах, два из которых находились в правом крыле, два – в левом, один главный выход в холле здания, и один выход – в той части, где располагались рабочие помещения замка. Мальчик решил начать проверку с выходов, которые находятся в правом крыле. Он не был уверен в том, что всё правое крыло не закроется для него до следующего утра, но в том случае, если он найдёт проход, скорее всего, именно эти ворота не будут так хорошо охраняться, как все другие. Арон давно уже подозревал, что охрана замка выставлена в основном из-за него. Не было причин охранять ворота замка, поскольку охрана стен была очень внушительной, да и в охране от внешнего врага не было никакого смысла. Насколько было известно мальчику, на замок за последние семь тысяч лет никто не покушался. На территории храма хранителей за Ароном присматривали монахи. Выйди их воспитанник из замка, его довольно трудно было бы отыскать. А останавливать Арона никто не решался. Мальчику было неизвестно, почему так происходит. Из книг он знал, что детям часто говорят слово «нет». В этом смысле он был особенным, но до последнего времени Арон не задавал себе вопроса о том, в чём же он настолько отличался от других детей, что его воспитание имело такие кардинальные различия с воспитанием остальных. Он просто с детства привык именно к такому обращению со стороны тех, кто его окружал. Для монахов почему-то проще было выставить охрану, следующую за мальчиком, когда он выходит из замка, чем запретить ему незапланированные прогулки. Почему к нему не приставили одного хранителя, который был бы с ним постоянно, Арон не знал. Но монахи ничего не делали просто так, должна была быть причина тому, что хранители не возражали Арону, что бы он ни делал, и старались избежать того, чтобы мальчик почувствовал слежку. После того, как Арон об этом задумался, странность такой ситуации очень сильно поразила его. Ведь согласно его наблюдениям, даже провинившихся взрослых хранителей зачастую очень жестоко наказывали за проступки намного меньшие, чем те, которые совершал сам Арон чаще всего лишь для того, чтобы проверить, не разозлятся ли его наставники.

Подойдя к выходу, Арон понял, что оказался прав в своих предположениях. Ворота правого крыла почти не охранялись. Стража помогала работникам готовить помещения к прибытию кого-то или чего-то особенного. В случае если у мальчика ещё будет доступ к этим выходам на следующее утро, он легко сможет выскользнуть незамеченным.

Но на всякий случай Арон решил посмотреть, что творится у других выходов. К своему удивлению, мальчик обнаружил, что хорошо охраняется только выход из рабочих помещений. Сейчас на Арона практически никто не обращал внимания. Видимо тот, кто прибудет в замок, действительно очень важен, настолько важен, что и хранители, и работники, трудящиеся в замке, стали рассеяны как никогда.

Осмотрев все выходы, Арон поднялся к своей спальне, где его встретил брат Феон. Стены коридора снова были белыми, словно мальчик никогда на них не рисовал. Верховный Жрец либо на самом деле не заметил, либо, что вероятнее, просто сделал вид, что не заметил деланного разочарованного вздоха ребёнка. Как обычно, невозмутимым голосом он произнёс:

– Арон, не желаешь ли ты лечь спать?

– Да, брат Феон, – мальчик кивнул хранителю, всем своим видом показывая, что именно этим и собирался заняться в ближайшее время. – Спокойной ночи!

– Добрых тебе снов, Арон! – Феон поклонился и, дождавшись пока мальчик исчезнет в своих покоях, где его уже ждал послушник, готовый помочь воспитаннику жрецов отойти ко сну, ушёл.

Арон привык к обычным пожеланиям Верховного Жреца и никак на них не отреагировал, во всяком случае, внешне. Но если бы только брат Феон знал, какие сны снились мальчику! Их можно было назвать как угодно – интересными, занятными, чаще кошмарными, но только не добрыми. Сны были разными. Чаще всего Арону снилось, что чёрные крылья несут его над безжизненной пустыней. Закручивающийся в вихрь ветер поднимает песок с иссохших черепов, оголяет выбеленные солнцем кости людей и животных. И никого нет вокруг. Он одинок, и этому одиночеству нет конца. Иногда где-то вдали появляется кто-то, к кому так стремится его душа, но Арон не может подойти. Чем ближе он подлетает к этому существу, тем дальше оно становится. Иногда Арон