Самый опасный человек Японии - Александр Накул

Даже сейчас, в ленивом вечернем полумраке можно было различить, что с деревней на той стороне тоже немножечко поработали. Только здания для девочек были более экспериментальными: они были круглые и с конусообразными крышами, как у старинных пагод.

Нигде не было видно, однако, заборов — ни простых, ни с колючей проволокой. Точно так же не было заметно никакой охраны. Видимо, весь расчёт был на то, что никто не полезет на холм. А может, и на что-то другое.

Кимитакэ спустился к озеру и осторожно вгляделся в его неподвижную сонную гладь. Под поверхностью воды можно было разглядеть металлические ячейки, натянутые в сети, почти незаметные для рыбы и смертельно опасны для любого пловца. Видимо, это была единственная защита. Достаточно простая, чтобы установить её за один раз, и достаточно эффективная, чтобы отвадить непрошенных гостей. Чтобы понять, как преодолеть такое озеро обычными средствами, пришлось бы немало поломать голову.

К счастью, юный каллиграф вовсе не нуждался в обычных средствах.

Он достал из портфеля гамаши. Не торопясь расправил их и просто надел поверх ботинок. А потом ступил на поверхность озера.

Вода запружинила, но не смогла разойтись, скованная могущественной печатью воды, что было нарисовано прямо на ступнях обоих гамашей.

Кимитакэ осторожно зашагал по озеру. Вода пружинила и покачивалась под ногами, так что идти было не очень удобно. Казалось, что он шагает по цирковому батуту. Прямо под ногами в дымчатой глубине темнела зловещая сеть и между её ячеек шмыгали рыбёшки. Но вода продолжала удерживать осторожного школьника.

В хождении по воде не было чего-то уникального. Не было в нём даже влияния христианства. В старинных свитках сохранялись предания о том, как ниндзя незаметно подкрадывались по воде, используя особые сандалии вроде лодочек. Европейцы, крайне обеспокоенные успехами японской армии, потратили немало сил, пытаясь повторить этот таинственный инструмент воинов-ниндзя. Но даже если эти лодочки делали из современных материалов, европеец едва удерживал равновесие и постоянно плюхался в воду. Лучшим достижением так и остались два воздушных пузыря, которые привязывал к ногам император Франции Наполеон III, чтобы блуждать в таком виде по замковому пруду, развлекая своих придворных и иностранных дипломатов. В конце концов европейские учёные были вынуждены своим генералам, что ниндзя, бегающие по воде, — не больше чем легенда.

Но Кимитакэ догадался, что за этой легендой скрывается особая техника. И эта техника не имеет ничего общего с достижениями варварской науки. Здесь шло прямое взаимодействие с элементом воды, благодаря тем самым печатям, с помощью которых легендарный китайский император усмирил легендарный китайский потоп.

Он шагнул на берег другой стороны и чуть не упал. Почва показалась непривычно твёрдой. Но он устоял.

Посмотрел в сторону деревни — она не изменилась, — потом себе под ноги. Туда легло какое-то золотистое сияние. Сперва Кимитакэ подумал, что это светятся его гамаши. Потому что элемент огня там тоже присутствовал, просто маленький. А потом сообразил приподнять голову и увидеть фонарь.

* * *

Фонарь держала сильная, уверенная рука. Он захватывал из вечернего полумрака зыбкий круг света, так что с одной стороны можно было разглядеть Кимитакэ с портфелем и ещё мокрыми гамашами на ногах, а с другой стороны возвышался сумеречный силуэт той, кто держал этот фонарь.

Лицо её было накрыто тенью. И тем не менее Кимитакэ пригляделся и смог опознать этот силуэт. Здоровенная, с крутыми плечами фигура, по-мальчишечьи коротко остриженная голова и пухлые щёчки.

— Я очень рад снова тебя видеть, Соноко-тян, — пробормотал Кимитакэ. Как ни странно, уроки гейши действительно ему пригодились. Он не просто опознал пропавшую дочку банкира, которую некогда прочили ему в жёны. Но даже сразу сообразил, что ей такого сказать, чтобы она не сразу подняла тревогу. — Если не секрет, откуда ты здесь?

— Мобилизована по трудовой повинности и работаю кем-то вроде сторожа, — произнесла девушка низким грудным контральто. — И я тоже рада тебя видеть здесь, Кими-кун. Хотя я не могу понять, что ты здесь делаешь.

— Я здесь учусь.

— Но это же женский корпус! Ты что, сегодня на свидание пришёл?

— Ничего подобного. Это просто по учёбе.

— Когда мальчиков ловят, они всегда говорят про учёбу. Хотя приходят, конечно же, на свидание.

— Ну, в этот раз совершенно другой случай, — уверенно произнёс школьник. — И ты даже не представляешь, как рад тебя видеть. Я по тебе так сильно скучал! В городе тебя все разыскивают, и никто даже из твоей семьи не знает, что ты поступила сюда. Они очень беспокоятся. Надо как-то их известить.

— Нет, — сурово произнесла девушка, — ты не должен им об этом говорить. Моё пребывание секретно. Пожалуйста, пообещай мне, что ты не скажешь отцу и кому-то ещё. И тогда я не стану поднимать тревогу и забуду о том, что ты здесь.

— Хорошо, обещаю.

Кимитакэ не очень понимал, что за интрига здесь происходит и к чему такая секретность. Он был уверен, что банкир наверняка гордился бы дочерью, которая училась в таком важном месте.

Зато он понимал другое: с женщиной лучше не спорить. Особенно если она может в любой момент поднять тревогу и сдать тебя военной полиции.

Фонарь постепенно проплыл мимо него и двинулся дальше вдоль озера. А Кимитакэ зашагал к деревне под залихватские трели цикад.

* * *

Между деревней и озером была небольшая лужайка, которая служила, судя по всему, чем-то вроде выгона. Кимитакэ уже почти её прошёл, когда заметил, что он снова не один.

Среди высокой травы стояло несколько параллелепипедов примерно в половину человеческого роста. Сперва он принял их за ульи. Но потом сообразил, что никто не будет устраивать пасеку в таком неудобном месте.

Приглядевшись, он опознал в параллелепипедах стандартные картонные коробки, в которых перевозят блоки сигарет и другие почтовые товары. Запах табака был слегка, но ощутим. А приглядевшись к этим коробкам ещё, он обнаружил, что они неторопливо движутся.

В этом зрелище было что-то даже успокаивающее и беспечное. Оно напоминало о том, что переход к мирной жизни всё-таки неизбежен.

С полдюжины коробок неторопливо ползли по вечерней лужайке на фоне сизой глади только что преодолённого озера. Иногда они замирали и опускались на землю, словно о чём-то задумывались. А потом опять поднимались и ползли, примерно на один палец выше земли.

В голову забралось непрошенное предположение о том, что они