Лекарка поневоле и опять 25 примет - Ульяна Муратова

им будет жить, если вскроется вся правда? Я обязана защищать своих детей. А ты обязан защищать меня, Эрер. Ты поклялся делать это перед Луноликой. Ты говорил, что будешь любить только меня. Неужели ты лгал мне в лицо? Неужели твоему слову нельзя верить?

Джен смотрела на него так, будто он только что выстрелил ей прямо в сердце. Будто это она открылась и доверилась ему, а он — предал и отвернулся. Будто это он виноват в том, что их брак рассыпался, как куча осенних листьев на ветру.

Самое страшное, что она не притворялась. Она действительно искренне верила в то, что он обязан защищать её даже теперь. И действительно хотела начать всё с начала.

Эрер оказался перед мучительно сложным выбором. На одной чаше весов — долг, шанс вернуться к прошлой жизни и очистить имя, продолжить карьеру в СИБе, воспитывать сына, восстановить отношения с родителями, поквитаться с братом и воссоединиться пусть с уже не любимой, но всё-таки женой… и Таисия — на другой.

И Таисия перевешивала. Вот такая неимоверно тяжёлая конфетка.

— Ты тоже клялась, Дженера, а потом пригласила в постель моего брата, — спокойно ответил Эрер, чувствуя, как в груди развязывается узел, много лет причинявший огромную боль и не дававший двигаться дальше. — Всё, что я могу сделать — это забрать сына и воспитывать его дальше так, как считаю нужным. Но когда я говорю забрать — я имею в виду забрать навсегда. Не делить с тобой, не воспитывать вместе, не быть отцом по расписанию. Либо целиком, либо никак. Тебя я видеть не хочу. Я годами пытался добиться от тебя хоть слова, я писал тебе сотни писем, и они все оставались без ответа. Прости, но теперь уже слишком поздно. Я больше ничего к тебе не чувствую.

— Это неправда! Ты просто хочешь уязвить меня! — всхлипнула она. — И я понимаю, насколько ты зол, но я также знаю, что у тебя никого нет и не было всё это время. И мне говорили, что ты спрашивал обо мне. Я не верю, что ты вот так просто взял и разлюбил меня.

— Просто? — хмыкнул Эрер.

Он хотел добавить кое-что ещё, но подумал, что это бессмысленно. Бессмысленно даже пытаться.

Скоуэр, старый лисий сын, всегда был прав. Прошлое нужно уметь отпускать, иначе ты бесконечно будешь жить только им, а Эрер этого больше не хотел. Ещё меньше он хотел, чтобы за разговором с бывшей женой его застала невеста.

Беседа и так длилась куда дольше, чем следовало.

— Уходи, Дженера. Если захочешь отдать мне сына, то мой адрес ты знаешь. Что касается всех остальных дел — я предпочту остаться для всех вас мёртвым. Родители выбрали Гая и тебя, значит, вы и позаботитесь о них. Я больше не Дьевеж, я — Прейзер. Меня лишили права даже на имя, и я не считаю, что чем-либо обязан взамен. Чек на возмещение расходов на моё образование я прислал отцу давным-давно, и он его обналичил.

— Я несколько часов тряслась в экипаже, чтобы поговорить с тобой! Ты не можешь просто взять и выставить меня вон! — воскликнула Дженера. — Ты обязан меня защищать! Ты обещал! Ты клялся!

— Хорошо. Если ты так жаждешь защиты, я могу позаботиться о том, чтобы ближайшие годы Гай провёл в тюрьме. Это единственная защита, которую я готов тебе дать, Дженера. Но не удивляйся, если в итоге ты пойдёшь по делу о подделке височной печати соучастницей. А если ты считаешь, что ради тебя я поставлю под удар своё благополучие и стану братоубийцей, то очень сильно ошибаешься. Мне уже не девятнадцать, а ты больше не любовь всей моей жизни.

— Ты — монстр! — вспыхнула она. — Такой же монстр, как Гай!

— Что ж… Возможно. Однако мы сливы с одного дерева, и никто не заставлял тебя выбирать именно его.

В этот момент в запертую дверь попытались войти, а когда она не поддалась, в замке с треском повернулся ключ, и на пороге возник дико злой, растрёпанный Ячер. Его взгляд сфокусировался на незваной гостье, а потом перекочевал на Эрера.

— И как это понимать?

— Как то, что Дженера уже уходит.

— Прекрасно, я её провожу.

Ячер в два шага оказался рядом, подхватил бывшую одногруппницу под локоть и довольно грубо поволок на выход.

— Я запрещаю тебе появляться в моём госпитале. Следующий раз просто вышвырну тебя вон, и мне ничего за это не будет. Усекла? — зло прошипел он уже в коридоре.

— Да что ты себе позволяешь? Я — лардонья, ты не имеешь права так со мной себя вести и разговаривать!

— Знаешь, я ничего не имею против предприимчивых и не обременённых вопросами морали абелерес и уж тем более ничего не имею против благородных аристократок, но меня бесит, когда первые скрываются под личиной вторых. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, и с твоей стороны было очень самонадеянно показаться в моём госпитале.

— Да какое твоё дело!..

— Вот и не нужно делать это моим делом, нервировать моих старых пациентов и организовывать новых. А ещё не нужно лгать. Ты Эреру не жена!

— Жена! По божественным законам — жена! — возмущённо воскликнула Дженера, вырывая локоть из цепкой хватки. — А ты всё такой же хам и придурок, каким был в академии.

— К твоим услугам, дорогая. Если у тебя кончились новые кавалеры, и ты решила пойти по второму кругу, могу трахнуть по старой памяти.

— Да пошёл ты! — рявкнула она, теряя утончённость манер.

— Я до сих пор в шоке от того, сколько парней покупалось на твои ужимки и лживые заверения в любви. Вероятно, теперь тебе приходится сложнее, потому что эти парни выросли и научились смотреть не только на внешность. Ты тогда выбрала Эрера лишь потому, что это была самая выгодная партия.

— Это тебя не касается! — прошипела Дженера. — И я не удивлена, что ты так и остался один! И навсегда останешься один, потому что ты просто циничный психопат, который умеет только смеяться над чувствами других и ничего не чувствует сам!

— Может, и так, но я хотя бы не притворяюсь кем-то другим.

За всей этой сценой с открытым ртом наблюдал дежурный Плёз, и с каждой секундой его глаза становились всё огромнее и огромнее, норовя вывалиться из орбит.

Ох, если бы только имелся способ запечатлеть эту сцену! Ему же никто не поверит…

Выставив Дженеру за пределы госпиталя, злой, как стая драконов, Ячер вернулся внутрь, бросив Плёзу через плечо:

— Проболтаешься — отрежу яйца и пришью на