Лекарка поневоле и опять 25 примет - Ульяна Муратова

Эрер Прейзер

— Геста так никогда и не одобрила наш с Гаем брак. Мы пытались столько раз… Эрер, это было невыносимо. Нам пришлось ездить по разным городами, потому что жрецы Пелля начали отказывать в проведении брачного ритуала. Они говорили, что нельзя идти против воли Луноликой, и нам приходилось раз за разом искать новых жрецов. Ты даже представить не можешь, какое это разочарование!

— Действительно, — хмыкнул Эрер.

Он хотел бы сесть, но Дженера расположилась так, что практически прижимала его к койке, и пришлось бы её оттолкнуть, а он этого делать не хотел.

— Нам ничего не оставалось, кроме как пойти на хитрость. Гаю пришлось использовать связи и сделать сертификат о женитьбе по светскому закону, как обычному полуденнику, упирая на то, что у него слишком мало магии и поэтому брачное заклинание не срабатывает. А потом он «подправил» свою височную печать, и мы всем сказали, что наконец получили одобрение богини. Так как вы родные братья, то печати идентичны, нужно было всего лишь доработать его узор по образцу моего. Ты же знаешь, что его печать не светится, так что подозрений это не вызвало. А я была снова беременна… Мы не могли рисковать тем, что родится бастард, тем более всем сразу будет понятно, что это либо твой сын, либо его. Понимаешь, мне пришлось пойти на этот шаг! У меня не было выбора! Гай загнал меня в угол! — всхлипывая, причитала Дженера.

— Не понимаю, чего именно ты теперь хочешь от меня.

— По имперским законам я замужем за Гаем, но по законам Гесты мы всё ещё муж и жена, Эрер. А это важнее! Ты поклялся меня защищать, и теперь мне нужна защита. Мне больше не к кому пойти, кроме тебя. Я одна во всём мире, и мне безумно нужна твоя поддержка. Я обещаю, что постараюсь всё исправить. Отменю все судебные запреты и расскажу всю правду свёкру. Он примет тебя обратно. Последние пару лет Гай начал пить, а выпивший он становится агрессивным и болтливым. Однажды Гай проговорился насчёт какой-то детской подставы в отношении тебя, и они со свёкром жутко поругались, а потом даже подрались. Когда пришла похоронка, свёкр сам сказал, что жалеет о том, как всё вышло, — Дженера снова взяла Эрера за руку и наклонилась почти к самому его лицу: — Эрер, давай начнём всё сначала? Мы оба совершили ошибку. Я безумно жалею, что между нами всё сложилось именно так. Я до сих пор люблю тебя и вспоминаю с нежностью всё, что ты для меня делал. Я только теперь поняла, насколько ты достойнее Гая.

Она погладила его по лицу, но ласка ощущалась, как пощёчина.

— И что конкретно ты хочешь, чтобы я сделал? — вопрос получился неожиданно простым и лёгким.

Эреру действительно интересно было услышать ответ.

— Ты же работаешь в СИБе… ты знаешь, как сделать так, чтобы Гай поплатился за то, что сделал тебе, и исчез из наших жизней навсегда, — умоляюще посмотрела на него Дженера. — А после этого мы всё начнём с начала, Эрер. Нам мешает только Гай…

О, она прекрасно понимала, как именно подать информацию, чтобы Эрер захотел отомстить брату. Приди она даже полгода назад, у неё был бы шанс. Соблазн поквитаться с Гаем, вернуть право на своё имя, снова стать вхожим в отчий дом и засыпать не в одиночестве, а в её нежных объятиях был бы слишком велик.

Однако теперь он молчал, слушая бывшую жену практически с ужасом.

Это она-то пострадала сильнее всех? А как насчёт той девушки, которую изнасиловали и измучили слухами и допросами настолько, что она покончила с собой? А как насчёт самого Эрера, который годами расплачивался за преступление, которого не совершал?

Джен действительно ни капли не изменилась — она была всё так же красива и всё так же поглощена лишь собой. Своими желаниями, своими переживаниями, своими потребностями. Только раньше Эрер этого не видел или не хотел видеть. Когда Ячер много лет назад сказал ему, что он убивается из-за меркантильной эгоистки, которая всего лишь пыталась пристроить свою задницу в дом побогаче, они подрались так, что оба загремели в лазарет на пару суток.

А теперь Эрер собственными глазами видел, насколько правы были говорившие, что Дженера не стоит того, чтобы рвать себе душу. Почему же он не замечал этого раньше? Почему не слышал вот этого бесконечного «я-мне-меня» в её речи? Почему был настолько ослеплён? Или ему просто очень хотелось верить, что хоть кто-то его любит?

А ещё в голову закралась циничная мысль: не пела ли Дженера его брату ту же песню? Не говорила ли Гаю то же самое? Не смотрела ли вот этими огромными голубыми глазами, полными тоски и мольбы, обещая все блага, но только если он расчистит себе путь и устранит с него неугодного брата?

— Ты хочешь, чтобы я избавился от Гая?

— И вернулся ко мне, — ласково проговорила она. — Я так скучала по тебе все эти годы… Если бы я только знала, что это Гай нас обманул и помешал нам быть вместе…

— Нет, Дженера. Ты постелила свою постель, теперь спи в ней одна. Я не стану убивать брата только потому, что он тебе мешает.

Она вскочила с края больничной койки, словно ошпарилась его словами.

— Ты не понимаешь, каково с ним стало в последние годы! Он жесток!

— К моему сыну тоже?

Джен поколебалась, но всё же ответила правду. Никакой фальши в её словах он не почувствовал.

— Жесток ко всем, кроме Мальба.

— Почему?

— Не знаю. Мне кажется, ему доставляет особое удовольствие, что твой сын обожает его и ненавидит тебя. Он даже к своим родным детям менее внимателен, чем к Мальбу.

— А ты, Дженера? Ты — хорошая мать?

— Я очень стараюсь ею быть, — ответила она, и он поверил.

Джен всегда старалась если не быть, то хотя бы казаться лучшей. Самой милой, ласковой, нежной и любящей. Великолепная картинка, которой легко обмануться в юности.

— Я могу забрать сына, если он тебе мешает.

— Не говори ерунды, я никогда не откажусь от своих детей. Кроме того, Гай настроил Мальба так, что нам всем приходится скрывать, кто его настоящий отец. Мы боимся, что если Мальб узнает правду, он этого просто не вынесет. Сын — одна из причин, почему я не могу пойти по юридическому пути. Он боготворит Гая, и если выяснится, какие преступления тот совершил, это отразится на всех детях и особенно на нём. Каково