Сын серой смерти (Рейн 8) - Валерия Веденеева

«Дорогой Гуннар» слушал эту речь с изумлением, которое пробивалось даже через привычную для всех нобилей маску. Когда Таллис замолчал, он посмотрел на меня, потом на верховного иерарха, потом снова на меня, и, похоже, пришел к каким-то выводам.

— Не припоминаю, чтобы вы, светлейший Таллис, с такой же готовностью выполняли все капризы вашего да-вира.

— Не говори ерунды, Гуннар. — Таллис махнул рукой. — Какие там у Теагана капризы? Он с детства был слишком уж серьезным и ответственным.

— Еще я не мог не заметить, что мантия на юном Рейне стоит целое состояние…

— А, это подарок от восточных ванов. Скажи же, ему идет?

Чем дольше я слушал эту странную беседу, тем больше мне казалось, что проверка, о которой упомянул Теаган, предназначалась вовсе не для меня, а для императора. Хотя я все еще не мог понять, что именно верховный иерарх затеял…

Возможно, конечно, он просто так шутил — морочил императору голову и, мысленно посмеиваясь, наблюдал за его реакцией.

Примерно так, как до этого он пошутил над Собранием Младших кланов.

— Я заранее прошу прощения, светлейший Таллис, — между тем проговорил император, — но до меня дошли слухи, будто юный Рейн на самом деле — сын вашей покойной сестры. Неужели это правда? Внешняя схожесть поразительная.

— Я тоже об этом слышал, — небрежно отозвался Таллис. — Не бери в голову, Гуннар.

— То есть это неправда?

— Ну, это было бы слишком удивительным совпадением, не находишь?

Хм, Таллис намеренно не отвечал ни да, ни нет. Император это тоже, похоже, понял, потому что дальше допытываться перестал. Тут к разговору присоединилась его супруга, прежде, после приветствия, не проронившая ни слова — ей оказалось срочно необходимо поговорить с Таллисом без свидетелей о каком-то очень важном церковном вопросе. Выглядело это слишком нарочито, но Таллис будто бы не заметил и охотно согласился с императрицей побеседовать. Лишь, уходя, погрозил мне пальцем.

— Никаких удивительных совпадений в мое отсутствие, Рейн! Понял?

— Совпадений? — переспросил император, когда мы остались в покоях одни.

— Это… э-э… старая шутка, Ваше Величество, — пояснил я. — Верховный иерарх любит шутить.

— Любит, да, — пробормотал мой собеседник. — Ладно, я вот тоже хотел бы с тобой поговорить, только о делах не церковных, а родственных.

— Родственных?

— Моя двоюродная сестра замужем за твоим двоюродным братом, так что мы считаемся родней, хоть и дальней, — император улыбнулся. — А вскоре, надеюсь, родственные связи между кланом аль-Ифрит и императорской семьей еще более укрепятся.

— Каким образом, Ваше Величество?

— Это пока мало кому известно, но я планирую жениться на твоей кузине, Амане Дасан, в девичестве аль-Ифрит.

Глава 27

Вспышка ярости, которую при этих словах я ощутил, оказалась точно такой, как та, вчерашняя, превратившая Янли в пыль. Но прежде, чем серые нити вырвались на волю, перед мысленным взором у меня промелькнуло лицо Таллиса и его предупреждение: «никаких удивительных совпадений».

Будет… Будет очень сложно объяснить, куда из закрытой комнаты делся император…

Чтобы оправдаться, придется провозгласить себя посланником…

Как невовремя…

Я стиснул зубы, борясь с нитями, которые очень хотели получить новую жертву. Загнать их назад оказалось намного сложнее, чем вызвать, но я все же сумел.

А если… Если назвать императора одержимым?

Нет, не выйдет, слишком поздно. Таллис просто не поверит. Он прекрасно понимает, что, будь император действительно одержим, я бы сразу ему сообщил. А раз не поверит, то будет меня ждать допрос у Братьев Вопрошающих, после чего наружу выплывет то, что мне рассказывать совсем не хотелось. Забыть реальные факты я мог, но не мог заменить их выдумкой, а значит, мои ответы, полные пробелов, будут выглядеть слишком подозрительно.

— Что-то не так? — услышал я голос императора.

Все было не так. Однако следовало как-то объяснить мою реакцию — поскольку от нейтрального выражения на моем лице явно не осталось и следа.

— Вы ведь уже женаты! — выпалил я первое возражение, которое пришло в голову.

— А, вот оно что, — с облегчением в голосе произнес император. — Так я разведусь! У нас с ее величеством с самого начала был обычный договорный брак, без каких-либо чувств. Ну и потом как-то тоже… не срослось. Моя нынешняя супруга будет только рада, она сама уже много раз заговаривала о разводе. При взаимном согласии это дело быстрое.

Император не лгал.

Но зачем ему вообще было сообщать мне о своих матримониальных планах?

Когда я задал этот вопрос вслух, лицо императора приобрело задумчивое выражение.

— Насколько мне известно, Амана Дасан высоко тебя ценит и прислушивается к твоим советам. И, конечно, такой разумный молодой человек, всего за месяц сумевший стать своим среди высших иерархов Церкви, понимает, как полезен будет для его клана и для него лично брак его двоюродной сестры с правящим монархом. — Голос императора практически сочился сахарной патокой.

Он что, хотел, чтобы я уговорил Аману выйти за него замуж⁈

Но из этого следовало…

— То есть Амана своего согласия не дала?

Император чуть поморщился.

— Уверен, это лишь вопрос времени.

Значит, не согласилась!

У меня словно камень с сердца свалился. Ну, не весь камень, а его большая часть. Идея, что император за Аманой ухаживал, а то, может, и вовсе пытался принудить, мне продолжала сильно не нравиться.

Так-то, если подумать, ее неожиданный поспешный отъезд в корневые земли Дасан очень напоминал бегство.

— А вы знаете, Ваше Величество, что все урожденные аль-Ифрит заключают браки только по любви? — спросил я.

— Конечно! — в голос императора вернулся энтузиазм. — И это замечательно, потому что я Аману как раз люблю! Да и как в нее возможно не влюбиться? Красавица и умница, так великолепно воспитана и мила! Не сравнить со всеми этими пустоголовыми жадными вертихвостками, которые вьются вокруг трона.

Это он явно про своих многочисленных фавориток сказал.

То, что Амана была несравненна, я знал и так. Но мне совсем не нравилось, когда об этом говорил другой мужчина, вдобавок с собственническими нотками в голосе. И еще. Не знаю уж, был ли он действительно влюблен или ему так лишь казалось, но в свои слова он верил.

— Заранее