Рассвет Оникса - Кейт Голден

отправил меня в лазарет, пока он и Гриффин осматривали повреждения. К счастью, при взрыве мало кто пострадал. Я ухаживала за несколькими контуженными участниками праздника Перидота и Оникса, а также за двумя тюремными охранниками, получившими ожоги от взрыва Халдена. Возможно, это была не самая лучшая моя работа, поскольку я все еще находилась в изрядном подпитии, но, к счастью, мои способности к исцелению стали второй натурой. В свою комнату я вернулась только глубокой ночью.

Ноги болели, когда я открывала дверь в свою комнату.

Я сразу же почувствовала его присутствие в тускло освещенной спальне. Кейн расположился на моей кровати, закинув одну руку за голову, создавая впечатление полного комфорта.

— Если бы у меня был мешок монет за каждый раз, когда я находила тебя там, где тебе не следовало быть, я была бы очень богатым целителем.

Из него вырвался смех.

— Как тебе в лазарете?

Я сняла туфли, ноги болели, и забралась в кровать рядом с ним в одной одежде.

— Изнурительно. И, возможно, я оперировала некоторых солдат, которые были не в лучшей форме. Но они сильные и выносливые. Кому вообще нужны все пять пальцев? — Он в шоке уставился на меня, пока я не рассмеялась. — Шучу. Кажется, все в порядке, если не сказать, что немного потрясены.

Вздохнув, я изучила сучки в деревянном потолке над нами. Он последовал моему примеру.

— Рад это слышать.

Я повернулась к нему лицом.

— И что теперь будет?

— Мои лучшие шпионы выслеживают Янтарных людей, пока мы разговариваем. Завтра мы с Гриффином отправимся по всем следам, которые они найдут. Мы должны поймать их до того, как они передадут Гарету и Лазарю какие-либо сведения обо мне или Шэдоухолде. Все жители крепости и приезжие дворяне Перидота считают, что это просто кухонный казус. Больше мы сегодня ничего не сможем сделать.

— И сколько же у меня проблем? — Я приготовилась к худшему.

— По правде говоря, птичка, я виню только себя. Я должен был знать, что никогда нельзя угрожать тому, кто тебе дорог. Ты слишком сильно любишь.

Я хотела напомнить ему, что не влюблена в Халдена, но не успела сообразить, что он имеет в виду не романтическую любовь. Его терпимость к моему предательству шокировала.

— Что ж. Я сожалею о своей роли в этом. Если бы я знала, кто он… — Я понятия не имела, как закончить это предложение.

Кейн просто кивнул и снова уставился на деревянные планки потолка над нами.

— У меня осталось так много вопросов. Об истории Фейри. Мари, наверное, тряслась бы от любопытства.

Кейн скривил рот, но больше ничего не сказал, а я не стала спрашивать. Возможно, мне показалось, что после того, что я сделала, чтобы помочь Халдену сбежать, я не заслуживаю того, чтобы его расспрашивать.

Какое-то время мы сидели в тишине. Я не была уверена, было ли это вино, все еще текущее по моим венам, облегчение от того, что я наконец поняла мужчину рядом со мной, или поздний, странный час ночи, но я не могла найти в себе силы, чтобы заставить себя ненавидеть Кейна еще хоть минуту.

По правде говоря, я, наверное, не испытывала к нему настоящей ненависти с того самого дня в лесу.

— Расскажи мне об Аббингтоне.

Его слова застали меня врасплох, и я незаметно напряглась.

— Я уже рассказывала. Как ты его назвал? Сборище хижин?

Но он лишь покачал головой и устремил на меня свой взгляд.

— Нет, лучше расскажи мне, что тебе нравилось там выращивать.

Оказалось легче, чем я ожидала, — я снова оказалась на поляне возле моего дома, на мощеных улочках, в маленьких домиках и фермерских жилищах. Я чувствовала свежий воздух, круглогодичный урожай кукурузы, пар, поднимающийся от клюквенного и яблочного чая, согревающий мою прохладную кухню.

— Это не было роскоши, у нас не было тех вещей, которые есть у тебя даже здесь, посреди леса. Но все были добры, старались помочь друг другу. В тавернах было тепло и многолюдно, каждый вечер над горами красовались закаты. Я не знаю… это был дом.

— А твоя семья? Какие они?

— Ли, моя младшая сестра, просто наказание. Она слишком умна для своего возраста и всегда говорит все, что у нее на уме. Но она такая резкая, такая остроумная. Она действительно заставляет меня смеяться. Она вам понравится. Райдер — очаровашка. Он обладает такой уверенностью в себе, которой слепо следуют даже шарлатаны. Я не встречала никого, кто не был бы полностью очарован им. Даже наши родители. И моя мама, — я повернулась к Кейну, выражение лица которого стало тоскливым. Сердце защемило, и мне пришлось прерваться.

— Твоя мама?

Я прочистила горло.

— Она пела, пока готовила, когда была здоровее. Она всегда придумывала эти песни, которые никогда не звучали правильно. Пыталась зарифмовать сельдерей, дружелюбие и тому подобное, — я улыбнулась, хотя горло сжималось. — Она все делала лучше. Каждый плохой день в школе, каждая заноза, каждый раз, когда мне было так страшно, что я не могла дышать. Она болела всю мою жизнь и никогда не жаловалась. Ни разу.

— Мне очень жаль, — сказал Кейн, глядя на нее почти раненными глазами. — О том, что эта война сделала с твоим домом и твоей семьей. Клянусь, я найду их для тебя. — Я кивнула. Я верила ему. — И однажды, когда Лазарь будет повержен, я отстрою все города и деревни, подобные твоему, которые пали. Восстановлю дома, исцелю раненых.

— Я могу помочь тебе с последним, — сказала я, не успев осознать, насколько жалко это прозвучало. Практически умоляю его оставить меня рядом. Взять меня с собой.

Его глаза загорелись новым выражением. Что-то, что я не могла понять, появилось и исчезло, как вспышка молнии.

— Целительство — твое любимое занятие, птичка? Или ты занимаешься этим просто из-за своего дара?

— Я люблю это. Исцелять людей. И мне нравится, что у меня это хорошо получается. Это тщеславие?

Его рот приподнялся в улыбке.

— Конечно, нет.

— Но больше всего мне нравится… Я обожаю бегать. Если бы я могла, я бы бегала каждые утро и вечер. Я бы спала как младенец. Еще я очень люблю цветы. Думаю, мне бы понравилось быть травником. А Мари увлекла меня чтением. Мне нравятся любовные романы и эпические, фантастические истории о пиратах и завоевателях.

Он забавно хмыкнул.

— Ты не любишь читать? — спросила я.

— Люблю. — Он заправил за ухо русую прядь, которая мешала мне, и все мое тело загорелось, как спичечная головка. Я заставила себя успокоиться, но мои пальцы на ногах подергивались, и я была