Ельник - Ульяна Ма

Дело далеко за полдень. В комнате не появлялись ни Виктор, ни обещанный отряд. Рагнеда раздраженно отложила бумаги и шумно поднялась со стула. Марк тут же встрепенулся и раскрыл сонные глаза.

– Видимо, без меня дело само себя не сделает, – Рагнеда раздраженно направилась к двери. – Будь здесь.

Зимнее солнце уже садилось. Марк сквозь тревожный сон вслушивался в каждый звук, до которого только дотягивался его слух. Но коридоры третьего этажа безмолвны и пусты, слышно даже, как ветер воет за стенами дворца. Становилось холодно. Печи, которые еще ночью полыхали в полную силу, окончательно остыли, и каждая комната дворца превращалась в ледяной погреб.

Как же там Мара? Если она и впрямь в башне и если она и правда жива… Марк хотел спросить Маму в мыслях, но отчего-то произнес это вслух:

– Она жива? Моя подруга, – ему понравилось, как звучит его взрослый голос в пустых дворцовых стенах.

«Молодая княжна. Ее разум окутан пеленой».

– Скажи прямо, – сердце его тревожно заколотилось, – Прошу, скажи! Дышит ли она? Не ранена ли она?

«Ее тело чисто, дыхание сбито, как у лошади, после бега».

Поежившись, Марк наконец-то услышал долгожданные шаги множества ног, среди которых он отчетливо различал деловитый стук каблуков. В кабинет вошла княгиня, одетая в шерстяное платье. Не взглянув на Марка, она кинула ему на диван теплую серую шаль, в которую куталась этой ночью. За ней шли мужчины, одетые в легкие доспехи и шлемы, вооруженные мечами в красивых кожаных ножнах. Марк рассматривал их рукояти, на которых выгравированы еловые ветки – именно этой работой больше всего гордился Дан. Во главе отряда шло три военачальника: их легко узнать по позолоченным рукояткам и именным ножнам. И в самом конце отряда плелся Виктор, несший зажженный подсвечник. Воины выстроились перед княгиней в несколько рядов во всю длину кабинета, а Виктор стал разжигать канделябры на стенах. Лица мужчин освещались ярким светом огоньков: все они немолоды, но сосредоточенность и блеск в глазах выдавали в них преданных и отважных служителей дворца.

– Выступайте как можно раньше. Ярпен, Лихар, Могун, – княгиня обратила свой взгляд на военачальников, – я не ручаюсь за точность разведки, поэтому проводите те маневры, какие посчитаете нужными. О расположении баррикад я вам уже все сказала. В этом кабинете можете обсудить все необходимое, но не за его пределами. Главное – не допустить ни одного бунтовщика до двери в башню. Ни одного!

Военачальники склонили головы, прижав подбородки к нагрудникам, и стукнули себя кулаками в грудь. Княгиня жестом приказала Виктору и Марку следовать за ней. Темные коридоры освещены маленькими огоньками, которые мелькали всюду. Виктор зажигал все свечи, какие попадались на их пути. Даже лестница вниз, на второй этаж, хорошо освещена. Княгиня молчала, молчал и Виктор. По пламени свечей, которые он держал в подсвечнике, было видно, как сильно трясутся его руки; а в этом всепроникающем теплом свете Марк заметил, как яростно из стороны в сторону бегает его взгляд. Молчание ужасало.

– Виктор, иди спать. Марка я отведу к Хьялю.

– Вам бы тоже не помешало отдохнуть, госпожа, – голос советника. Липкий, скользкий, словно червь срывался с его губ. – Я отведу юношу.

– Иди. Спать. И да, растопи печи на третьем этаже в гостевых комнатах. Завтра утром мы примем отряд из гарнизона, как гостей.

Он остановился посреди лестницы, развернулся и направился обратно наверх, неохотно передвигая ноги по ступенькам. Марк и Рагнеда продолжили путь в тускло освещенном коридоре второго этажа. Юноша уже неплохо запомнил все повороты: он ориентировался по картинам и цветочным клумбам. Пасторальные пейзажи, портреты, животные, картины, изображающие лес и елки… Коридоры уже не выглядели такими пустыми, какими они казались при самом первом посещении дворца.

– Почему Виктор не привел их? – юноша открыл княгине дверь в ту самую комнату, в которой они спасались этой ночью.

– Торопился и подвернул ногу, – перед глазами открылась ужасающая картина: десяток женщин и несколько мужчин располагались на одеялах прямо на полу. Аглая обрабатывала раны, Арай помогал менять повязки одному окровавленному юноше. Княгиня какое-то время постояла в дверях, взяла в руки один из зажженных подсвечников (кажется, тот самый, которым Марк совершил убийство) и, развернувшись, двинулась дальше, жестом показывая Марку, чтобы он следовал за ней. – Но лучше ты мне скажи, почему?

– Он тянул время, – повторил Марк смутные, едва слышимые слова Мамы в голове. – Не хотел, чтобы сюда прибыл отряд. Он хочет смерти Мары.

Марк сжал кулак здоровой руки, едва не спустив с плеч шаль. Рагнеда молчала и шла по коридору. Под ногами уже не ощущались влажные от крови ковры; полы хотя и были покрыты бордовыми пятнами, но уже не такими грязными, как раньше. Дойдя до какой-то комнаты, княгиня подождала, пока Марк откроет ей дверь, и пригласила войти за собой.

Это ее покои – узнать нетрудно. Туалетный столик с большим высоким зеркальцем, на котором стояла только пудра и духи. Огромная, идеально застеленная кровать, на которой небрежно лежала сорочка. Мягкий ковер, голые стены без картин и гобеленов, лаконичный, неузорчатый сундук у кровати. Княгиня зажгла свечи в комнате и стала топить печь. Ее мягкие, морщинистые руки хватали поленья, аккуратно сложенные на поленнице, и закидывали их в раскрытую печную пасть.

– Диалекты знаешь? – спросила она, краем глаза посмотрев на юношу.

– Нет, госпожа.

– Дипломатии, соответственно, ты тоже не научен, – задумчиво протянула она. – И взрослый уже. Значит, нужен хороший учитель, чтобы все и сразу…

– Учитель? – Марк встрепенулся, и сонливость словно сняло рукой. – Госпожа, к чему же мне…

– Мне нужен новый советник. Кто-то, кто может постоять за меня, за себя, за свое слово. Нынешний советник скоро кончится.

17. Башня

Рассвело. Первые солнечные лучи пробежали по разгромленному столику алхимика, коснулись застывшей черной массы, проползли по скрипучим доскам пола и коснулись лица Дауда. Его распахнутые немигающие глаза так и смотрели на молодую княжну, по обыкновению не выражая ничего, кроме холодного безразличия. Всегда напряженное тело обмякло и стало похоже на ободранный мешок. В мертвой тишине слышалось только старческое похрапывание алхимика, укутанного тремя одеялами. Очень холодно. Маленькая печка у кровати уже давно не топилась, а утренний мороз начал пробирать до костей. Изо рта выходили облачка пара, а пальцы ног, покрытые ледяным потом, онемели.

Мара, не вставая на ноги, подползла к Дауду, из последних сил подтягивая усталое тело на руках. Осторожно, ожидая шевеления, она коснулась его лица, провела самым кончиком пальцев по обрубкам кожи на щеках. Кожа мягко поддалась ее