Ельник - Ульяна Ма

– Это все из-за гнусной девчонки, – закивал он своей дрожащей головой, – и дружок твой умер из-за тебя. Ты же знаешь, что ему нужно мясо?

– Человеческое мясо, – повторила Галая. – Виктор принес ему на подносе человечину.

– Ты знала? – ухмылку алхимика отчетливо видно даже в кромешной темноте.

– Я не знала, – Мара попыталась заткнуть уши руками, но руки ее не слушались, будто ослабли и онемели.

– Врешь, знала, – строго ответила голова няни. – Знала, но не верила. Это была не говядина…

– …это была не баранина, – вторило тело старика.

– … это была не свинина… – продолжила Галая.

– Это была человечина! – хором крикнули они.

Крик застыл в ушах. Голова няни подкатилась к ногам Мары так близко, что смогла вцепиться зубами в ее лодыжку. Мара подскочила, глубоко задышала и распахнула глаза.

Трещала печка, блики пламени плясали на стенах. Она сидела на том же месте, держа голову стража на коленях. Ногу свела ужасная судорога, словно иглой пронзающая мышцы. Выпрямив колени, Мара попыталась отдышаться, отогнать ужас обратно в самое черное нутро, где он сидел до этого времени. Она разглядывала комнату, освещаемую этими огненными бликами: черная куча у стола, разбитая посуда, запертая на засов дверь и тело алхимика у подножия кровати. Она укрылась его одеялом, но оно уже давно сползло с плеч.

Сон ли это был? И был ли он правдив?

Мара встала, ноги ее дрожали, как у новорожденного олененка. Подойдя к алхимику, она самым кончиком ступни развернула его голову к себе. Глаза старика закрыты, морщинистая кожа нелепо обвисала на его лице. На лбу виднелась застывшая черная рана, а рядом валялся осколок горшка. Он почти голый, в одном исподнем; костлявое тело, обтянутое пятнистой рыхлой кожей, тонкие руки и тонкие ноги с отросшими желтыми ногтями и седыми волосами на пальцах. Мара взяла его за холодную мягкую руку и потянула на себя. Тело оказалось очень легким и податливым, словно кости старика ничего не весили. Оно с шорохом ползло за Марой, растекаясь, как улитка. Переступив через голову Дауда, Мара затащила тело старика прямо на его лицо и бросила так. Все должно было получиться.

Наконец ей не пришлось сидеть у головы стража. Она, укутавшись в одеяло, прошла по комнате, оглядывая все вокруг. Засыпать не хотелось: не хотелось снова видеть Галаю и уж тем более разговаривать со стариком. Мара осмотрела черную кучу у стола, коснулась ее сначала ногой, а потом положила на нее руку. Это камень. Холодный, но не ледяной, как металл, слегка шершавый.

– Гарх-азош, – прошептала Мара, словно воображая себя Даудом, уничтожающим врага с помощью зловещих слов. Ничего не произошло. Мара села на стол и взглянула в окно: та же чернота окутывала пространство, что и в жутком сне.

Наконец тело старика встрепенулось. Оно дернулось, и Мара вздрогнула, устремив немигающий взгляд на него. Оно дернулось снова и снова, пока не начало методично шевелиться. Но шевелился не сам алхимик – нечто шевелило его. Неужели сработало?

Подбежав к Дауду, Мара склонилась к его лицу, пристально щуря глаза, стараясь разглядеть хоть что-то в свете угасающей печи. Да, это сработало. Челюсти Дауда шевелились, как механизм, методично вгрызаясь в старческую плоть. Мара заликовала и даже улыбнулась, взволнованно заходила по комнате, но силы быстро покидали ее. Усевшись обратно на стол, Мара завороженно наблюдала за трепыханиями туловища, которое теперь стало кормом для ее стража. Она смотрела и слушала, как сухие звуки постепенно становились мокрыми и хлюпающими, а затем – хрустящими. Челюсть работала сама по себе, Дауд не шевелился, значит, алхимик прав: кроме зверя, в Дауде не осталось ничего, и зверь хотел есть.

В этом ликовании и ужасающем восторге Мара пробыла до утра. Под утро в дверь стали стучать, но она не слышала никаких звуков. В голове пульсировала кровь, и под каждый стук сердца челюсть Дауда совершала движение. Тук-тук, тук-тук… Очнулась Мара, только когда засов был выломан, а на пороге оказалась мама.

– Мама! – девочка завизжала от восторга, сбросила с плеч пыльное одеяло и бросилась навстречу княгине. Мама, распахнув объятия, подхватила дочь и крепко прижала к своей груди.

– Вот ты где пряталась… умница, умница, все правильно сделала…

– Где вы были так долго?! – радость встречи тут же сменилась княжьим гневом. Мара отпрянула от матери, с трудом удержавшись на ногах. – Где вы были?! Почему вы не пришли?

– Казнили оставшуюся стражу, – мама, склонившись к дочери, начала поспешно вытирать ее лицо от слез. Теперь Мара заметила, что за спиной княгини стоят стражники. Среди них учитель Арай, что любопытно выглядывал из-за ее спины, Виктор без привычной кипы бумажек, и даже Марк, который, широко улыбаясь, стоял за спинами незнакомых мужчин. – Теперь ты в безопасности. Дворец очищен. Пойдем, тебе нужно умыться, поесть, отогреться. Тебя осмотрит Хьяль.

Мара выскочила из рук матери. Теперь-то взгляд княгини упал на изувеченное тело Дауда, на чьей голове лежало хлюпающее и дергающееся туловище старика, уже существенно поеденного. Княгиня сделала несколько шагов внутрь комнаты. Ее взгляд остекленел, но лишь на миг: она быстро пришла в себя и, выдавив теплую улыбку, снова протянула руки Маре.

– Я не пойду без него, – твердо сказала Мара, кивнув на Дауда. – Он скоро будет в порядке. И с ними. Стража – это они хотели меня убить! Они!

– Да смилуется над нами Всежива, – выдохнул учитель Арай, наклонившись над телами алхимика и Дауда.

– Он что, жрет его? – сказал кто-то из присутствующих стражников. Все они одеты в богатые, не характерные для обычной стражи доспехи.

– Дочь, нужно уйти отсюда, – уже более твердо произнесла княгиня. – Я знаю, ты пережила страшное. Все кончилось. Пойдем. Эти люди из гарнизона, они на нашей стороне, они нам помогли…

Мать попыталась дотронуться до плеча дочери, но Мара вновь отскочила и почти ударила ее по рукам. Ошарашенная княгиня отпрянула в сторону, едва не наступив на тело Дауда.

– Я не только пережила это, – зашипела Мара, съежившись, как зверек. – Я сделала! И с вами сделаю! Сделаю!

– Уведите ее в комнату, – приказ княгини звучал на редкость мягко.

Один из стражников двинулся к Маре. Она запрыгнула на стол и была готова распахнуть окно – все, только не покидать башню через дверь с неизвестными людьми. Но он схватил ее, крепко зажав руки, и поднял в воздух, как игрушку.

– Отпусти! Я никуда не пойду! Я убью всех! Я убью вас всех! Оставьте меня, оставьте! – ее понесли к выходу, а Мара