Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

— Она против.

Клон печально вздохнул.

— Эх, жалко.

— Ничего, найдешь себе новую, — тяжелая рука в хитиновом панцире легла на плечо реплики. — Стоит тебе захотеть, и любая дамочка-омега побежит в твою постель. Или даже десять омег… Прикинь, у тебя будет фишка — личный гарем и кличка Султан.

Клон усмехнулся без особой радости.

— Пойми… Настя особенная. Я… мы… то есть ты встретили ее в самом начале, установили глубокую связь, вернули ее из животного состояния.

— Тогда тебе остается надеяться, что я подохну от какой-нибудь прионной заразы или меня распылит на атомы авиаудар федералов. Вероятность этого не нулевая.

— Брось, — поморщился клон. — Будем надеяться на вариант ''жили долго и счастливо.

— Так не бывает. В нашей истории полный мрак и безнадега.

— Тогда я ее разбавлю.

— И как?

— Называйте меня Султан, — улыбнулся клон. — Насчет гарема еще подумаю.

— Серьезно?

— Нормальный позывной.

* * *

Партизанская война на западе не стихала ни на день. Малые группы Единства, вели непрекращающуюся борьбу с федеральными войсками, нападали на конвои, блокпосты, опорные пункты, базы снабжения.

В самом Петрозаводске постоянные нападения низших форм зараженных, ежедневно ВССР терял там людей и технику. Стоило выжечь, зачистить одно логово, как твари возникали в другом месте.

К тому же возник еще один негативный для них фактор — вспышки заражения среди личного состава. Их адаптивная вакцина, работавшая относительно хорошо при низкой вирусной нагрузке, не справлялась в случае укусов, царапин, попавшей в рану и на слизистые оболочки слюны, крови. Целые подразделения теряли боеспособность, солдаты умирали или обращались в безмозглых чудовищ, что не добавляло боевого духа…

Не обошлось без плохих новостей. Один из капитанов, взявший на себя руководство сопротивлением, доложил о смерти полковника Стасевича.

У него стали проявляться симптомы прионной болезни. Тот передал командование наиболее толковому заместителю и, не желая ждать мучительного конца, возглавил диверсионную группу. Они осуществили самоубийственную атаку на занятый федералами аэродром. Говорят, зарево видели за десяток километров.

Между тем массированные бомбежки и налеты на Петербург и пригороды стали сходить на нет. Судя по всему, ВССР посчитали, что основная цель достигнута.

Ущерб был тяжелым, но не фатальным. Порты и ремонтные мастерские выведены из строя, сгорели топливные терминалы и склады, ТЭЦ перестали работать, централизованное снабжение водой и светом исчезло.

В то же время город жил не только за счет старых сетей: по крышам и в дворах появились сотни импровизированных полей солнечных панелей, ветряки на окраинах работали слабее, но стабильно, а лаборатории Исаева и Дружка доводили до рабочего состояния процесс синтеза биологической нефти. Это со временем позволит преодолеть кризис.

Как и предсказывал Дружок, федералы не рвались оккупировать Санкт-Петербург. Радиологические замеры показывали на отдельных участках повышенный фон, местами до ста рентген в час, и риск для зашедших сюда войск был огромен.

Поэтому ВССР ограничились занятием Выборга и Приозерска и взятием под контроль ключевых магистралей. Между сторонами продолжались артдуэли, налеты беспилотников, вылазки диверсионных и разведгрупп, каждое столкновение оборачивалось серьезными потерями для обеих сторон.

Западнее федералы заняли Лодейное Поле, что отрезало прямой коридор на Петрозаводск. Теперь доставлять подкрепления и важные грузы приходилось малыми группами — по лесным тропам, через болота и старые проселочные дороги. Маршрут к Мурманску, по которому направили диверсантов, оказался тяжелым: через Финляндию это более тысячи километров, переход займет недели. Вадим понимал сроки, но был готов ждать.

Прионная эпидемия в Питере достигла пика. По последним сводкам, семьдесят процентов ульев, объединенных в сеть, вышли из строя — биомасса погибла или деградировала. Почти треть популяции зомби, развитых и прыгунов погибла, как и предсказывал Исаев, полторы тысячи омег умерли, еще около шести тысяч находились под подозрением или с проявившимися симптомами. Карантин принес результат: рост новых случаев замедлился. Доктор Лидия Кудрявцева, теперь главный научный руководитель, докладывала, что нового всплеска ждать не стоит, могло быть хуже. Дефектный штамм Хронофага давно вытеснили другие…

Вадим с ней не согласен. Для него ситуация хуже некуда: два члена Внутреннего Круга погибли, тысячи простых людей мертвы, среди них куча незаменимых специалистов. Населения и так не слишком много, менее полумиллиона.

В условиях разрухи и войны даже омеги в массе не рвутся рожать детей — выживание превратилось в первостепенную задачу. По грубой оценке Единства, от прежней ста пятидесятимиллионной страны уцелело не более десяти-пятнадцати процентов: это незараженные и омеги, которые пока держатся. Каждая потеря не просто трагедия, а новый шаг к демографической яме…

Вадим после начавшейся войны с федералами переехал в метро, устроил себе кабинет и жилище в одном из подсобных помещений.

Стены с облупившейся краской, на потолке новая проводка с парой и ламп. Старая мебель из складов, пара кресел, деревянный стол и развешанные карты региона стене — вот и весь «„офис“».

Дом Советов пришлось оставить, слишком опасно там было оставаться.

Несколько ракет и дронов попали в здание, крыша провалилась, часть этажей рухнула. Хорошо, что заранее успели вывезти людей, ценнейшее оборудование из лаборатории и пленного Скрипача.

Когда в комнату вошел Исаев, Вадим не сразу его узнал. Скособоченная фигура, сутулая, хромавшая, с искривленной левой рукой. Последствие «„кувалдирования“» не ушло даже после регенерации — кости срослись неправильно, и теперь каждый шаг отдавался неловкостью.

Исаев сел осторожно, словно боялся сломаться от одного неверного движения. Лицо его было бледным, но глаз в пол не опускал. Вадим коснулся его разума и на удивился. Ни обиды на Вадима, ни скрытого желания мести, ни даже горечи. Лишь тяжесть вины, горечь от собственных ошибок и тихая, сдержанная злость на самого себя.

— Ты изменился, — сказал Вадим негромко, откинувшись в кресле. — Не внешне, внутри.

— Меня изменили, — спокойно ответил Исаев. — И это правильно. Я слишком долго считал себя непогрешимым, самым умным. То, что произошло — справедливый урок. Встряска, которая, может быть, наконец вправила мне мозги.

Он говорил без пафоса, как врач, зачитывающий сухой диагноз. В его голосе не чувствовалось оправданий, только принятие.

Вадим молча кивнул. Он все еще злился на этого человека, но впервые с момента наказания ощутил, что смотрит не на высокомерного всезнайку, а на кого-то сломанного, но не безнадежного.

— Скажу прямо, — перешел Вадим к главному. — Во Внутренний Круг ты больше не вернешься. Слишком серьезные ошибки допущены. Твое место займет Лидия. Я уже провел с ней процедуру усиления когнитивных способностей. Теперь она думает быстрее, чище и вроде без загонов как у тебя на тему собственного превосходства.

Он сделал паузу, потом добавил:

— Барбаре Холланд я сделал то же самое. Она