Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

даже не удивился – на фоне происходящих в Задорье событий такое казалось вполне нормальным. Ну как укусил… Все пальцы, окромя большого, отчекрыжил. С мясом. Да еще и проглотил вдобавок. Странно-таки для травоядного, тем более теленка.

– Слухи ходют, товарищ майор, што тама на ферме тако-о-ое творится! – с широко распахнутыми глазами говорил вечером в кабинете Макар Саныч.

– Какое такое, товарищ исполняющий обязанности? – Майор привычно взял блокнот с карандашом. – Давайте по порядку.

– А вот вы сами сходите да спросите! Я-то человек маленький, а вы разом усе и узнаете. Не буду ж я вас мракобесием потчевать!

«Действительно, мракобесия у вас хватает», – мрачно подумал Жигалов. От идиота Макар Саныча, да и от всего Задорья уже чуть ли не тошнило – хотелось уехать поскорее. От деревни тянуло чавкающим болотом (почему-то в последние дни ему снилось болото), мерзкой гнилью да вонючей, черной гарью. По ночам он просыпался у себя в комнате, услышав явственный плач младенца из печки. Вскочив, распахивал затвор – пусто, конечно же. Ветер, что ли, дует так странно в трубе? Только ляжешь, а с улицы начнет выть то ли собака, то ли лисица: только не видно никого. А иногда, просыпаясь, он видел падающую из окна длинную тень, будто бы дерево ветками шевелит. Жердь такая высокая склонилась и заглядывает в окошко круглой головой. Только вот никаких деревьев у окна нет.

«Гиблая деревня, страшная», – совсем не атеистично думал Жигалов, сидя в тесной комнатушке за чисткой табельного оружия. Чудится всякое… Днем хорошо, солнце светит да гуси-куры по улице бегают, а по ночам словно другой мир – за порог выйти боязно. Нет, он-то не боялся, он же материалист, но честно пытался понять, откуда такие ощущения у него, атеиста во втором поколении. Значит, никаких долгих расследований, надо не распутывать клубок, а по-македонски узел рубить: сюда опергруппу, Климова в СИЗО мариновать, покуда не расколется; всяких председателей и училок на допросы всей гурьбой – выяснять, что за чертовщина тут творится. Может, у них капиталисты над всей деревней психотропные препараты распыляют? Для экспериментов своих бесчеловечных?

«Так и сделаем. Завтра на Климова опергруппу вызову, а сам к увечному поутру прогуляюсь. Глядишь, чего и вскроется», – рассудил Жигалов, засыпая вечером четвертого дня после приезда. И стараясь не обращать внимания на плачущего в печке младенца. Странно, конечно: на улице ветра нет, а в трубе гудит и гудит…

К девяти утра Жигалов сбегал в клуб и сделал важный звонок. Затем отправился к дому Земляниных. На лавочке у хаты его встретил уже знакомый безногий баянист Афанасий Яковлевич – старик сидел, щурился на солнышке, рядом стояла початая бутылка самогона.

– О, друже, дзень добры! – воскликнул старый фронтовик. – Какими судьбами?

– Здорово, отец. Петр Землянин здесь проживает?

– А где ж яшчэ? Сынок гэта мой. Тольки его дома няма – в больнице ляжить, в райцентры.

– Ага, как же я не догадался… А здоровье у него как?

– Инвалид таперь, шоб их ферму чорт побрал… Усе пальцы хлопцу на правой оторвало, и не разумею, куды ему теперь? – Афанасий Яковлевич развел руками и налил себе еще стопочку. – У мяне ног няма, Петька беспалый, эх… Шо за напасть такая?

– И как состояние у него?

– Ну, лечится, жить будет. Може, пенсию дадут по инвалидности.

– А чего стряслось-то? Правду говорят, что бык его укусил?

– Да не бык даже, а телок! Правильно про их ферму кажут – бесовщина там деется. Сколько лет божий свет копчу – ни разу такого не бачил, шоб телята людям пальцы откусывали. Выпьешь со мной, а? За Победу, стопарик?

– Не, Афанасий Яковлевич, я с того дня не- пьющий.

– Завязал? Ну як знаешь…

Поразмыслив, Жигалов решил прогуляться до зоотехнического участка – пообщаться с тамошним директором. По дороге майор подивился, что в разгар лета в лесу нет ни одного грибника; и это после дождя вчерашнего! Ладно бы деревня была образцово-показательная, но такого не наблюдается. Да и любят старики по грибы-ягоды ходить.

Главный зоотехник, однорукий инвалид по фамилии Полищук, был немного навеселе, как показалось майору. С утра спозаранку, сволочь! Показав зоотехнику красное удостоверение, майор осведомился, какого черта тот квасит на службе.

– Дык я ж гэта… у мине несчастье, вот! Третьего дня чэпэ было, работнику все пальцы начисто – того, чик! – Полищук воровато забегал глазами, поправил культю в рукаве пиджака.

– Петр Землянин – родственник ваш?

– Н-н-нет…

– Тогда откуда такое сочувствие? Или вы повод нашли? Так это уже алкоголизм, товарищ, а алкоголизм у нас лечат: сами знаете, какими методами. Пить бросайте, товарищ директор! Да, и не мне вам про социалистическую сознательность рассказывать. Вы член партии с какого года?

– С тридцать пятого. Но я меру знаю, товарищ майор!

– Вот, пораньше меня даже партийный! А знали бы меру – не сидели бы пьяным на рабочем месте. Что молодежь подумает, которая на участке работает? Дома, иногда, по праздникам – можно… Но не на службе! Понятно вам?

– Понятно, товарищ майор… – понурился зоотехник. – Впредь на работе ни капли. Слово коммуниста!

– Ладно, верю. Что с Земляниным случилось?

– Да бык укусил…

– У быка бешенство, что ли?

– Да там неясно, якой бык-то. Бычков у нас немного, но не один он.

– Бык-осеменитель?

– Да пока не, там в стайках телята одни. У нас же коровы в основном, сами понимаете; самцов не держим почти. Все на искусственном оплодотворении.

– Прогуляться туда можно, посмотреть?

– Конечно, конечно, товарищ майор! Зараз зама позову, он вам усе покажет!

Суетливый заместитель по фамилии Иванец отвел Жигалова в загон, где действительно были одни коровы, только в самом конце топталось несколько хилых телят. Крупный рогатый скот миролюбиво жевал сено и флегматично поглядывал на посетителя в погонах.

– Какой из них Землянину пальцы откусил? – требовательно спросил Жигалов.

– А кто их знает, товарищ майор, – отвечал Иванец, разводя руками и стараясь не смотреть в глаза, что не понравилось майору. – Мы ж за всеми не следим, а Петруха сам в лекарне, оттеда не укажет.

– Значит, надо его сюда везти, чтоб он сам пальцем ткнул?

– Пальцем ужо не получится, товарищ начальник, – хихикнул Иванец. – Звиняйте уж за каламбур.

Плюнув, Жигалов вернулся в клуб. Чутье прожженного гэбиста подсказывало, что ему напропалую лгут, но не хватало еще тут с коровами разбираться: на то свои службы имеются. Глядишь, как-то оно и связано с событиями в Задорье, но, скорее всего, объяснение простое, как три рубля – ворует Полищук, крутит свои делишки номенклатурные, вот и весь сказ.

Может, производство какое держит мелкое – станок