Знаток: Узы Пекла - Герман Михайлович Шендеров

«Черт… За ним бежать, что ль? Эти двое все одно заперты, пора брать всю их шайку», – Жигалов уже собрался преследовать зоотехника, когда услышал раздавшиеся из коровьего загона леденящие душу вопли и жуткое, не животное совсем, мычание. Вмиг переменив решение – не убежит инвалид с территории Советского Союза, – Жигалов рванулся к загону, крикнул, вынимая арматурину из петель:

– Эй! Есть там кто, внутри?

– Откройте, они нас сожрут! – заколотили кулаками с той стороны под аккомпанемент тех самых пронизывающих воплей: будто одновременно корова мычит и волчица воет.

Он вытащил железяку из петли и отступил назад. Ворота резко раскрылись. Под ноги Жигалову упали перепуганные до смерти Климов с Губаревичем – на них лица не было, будто помирать собрались. Майор уж хотел сказать что-нибудь издевательское, но тут поднял глаза и увидел то, чего, собственно, испугались двое деревенских мракобесов.

– Здрасьте, товарищ чекист…

– Климов! – заорал он, судорожно вынимая табельный пистолет. – Это что еще за чертовщина?!

Жигалов сделал несколько беглых выстрелов, и трое выскочивших наружу бычков повалились прямо под ноги, мгновенно начав дымиться и испаряться столь мерзкой субстанцией, что к горлу подкатило все съеденное накануне. Майор брезгливо отпихнул пяткой морду рухнувшего на туфли уродливого теленка, сделал шаг назад, держа под прицелом остальных. Они не ломились больше из загона, держались с опаской внутри, но их было очень, очень много; с екающим от страха сердцем майор машинально пытался их подсчитать.

– Стреляй, майор, стреляй! – истошно заорал знахарь, и Жигалов выпустил оставшуюся обойму в мелькающие внутри загона дьявольские рогатые тени. «Так-клак-так» – телята падали как подкошенные, но их место тут же занимали новые, которые неумолимо перли огромной массой из-за ворот. Кажется, те поняли, что за пределами коровника ничего им такого не грозит, и с угасающей робостью выходили по двое-трое за ворота; лезли прямо на него. Жигалов закричал, как кричал когда-то на фронте, чтобы заглушить страх; отступая, он машинально достал из внутреннего кармана кителя запасную обойму, отработанным тысячу раз движением выхлестнул использованную – с глухим стуком она упала на землю – и вставил новую в ПМ. Верный «Макаров» работал без перебоев. Жигалов уперся коленом в землю для устойчивости, глядя в колышущуюся внутри загона массу мишеней. Отработанные за десятки лет навыки стрельбы давали о себе знать. Да и не промажешь тут – некуда.

– На, сука, на! – выкрикивал он под мерное «так», и очередной уродец падал рылом наземь. – На, сука, подыхай!

– Максимка, стреляй! – крикнул сбоку знахарь. Боковым зрением Жигалов увидел, что мальчишка выстрелил из рогатки, и от ее снаряда, на удивление, очередной бычок – с раздвоенной по вертикали пастью, как у рака, – тоже упал, задергал копытами и в мгновение ока превратился в смердящую, визжащую от боли массу.

– Дохни, сука, дохни! – «Так-клак», две вспышки, и еще пара чудовищ рухнули.

– Майор, патроны есть яшчэ? – спросил знахарь.

– В кармане глянь!

Климов залез ему в карман, вытащил коробочку с патронами – Жигалов любил все свое носить с собой. Подняв отстрелянную обойму, знахарь сноровисто ее зарядил, патрон к патрону, протянул Жигалову; тот быстро сменил. Справа Губаревич пальнул еще одним снарядом вглубь загона, и очередной выбежавший на улицу теленок – без головы, с одной лишь пастью заместо шеи – рухнул, прокатился тушей по пыли двора. Его клыкастая пасть остановилась около Жигалова, тот врезал по ней каблуком, дробя кости, которые после смерти уродца стали хрупкими, как хворост, хрустнули под подошвой и превратились в гнойнистую жижу.

– Бегите, мля! – крикнул он гражданским; пародии на животных в загоне сгруппировались и двигались теперь единой уродливой грудой, от которой явно непросто будет отбиться.

– Хлопче, давай рогатку, – крикнул знахарь своему ученику.

– Чаго? – уставился с недоумением Губаревич.

– Утекай, мля, дурань! Рогатку отдай! И «спутники» давай сюды.

Климов отпихнул мальчишку в сторону поля – беги, мол, а сам присел на колено рядом с майором, который продолжал целиться в шевелящуюся внутри загона массу теней. Натянул резинку, стрельнул, попал; Жигалов с удивлением увидел, что снаряд просто отскочил от бычка, не причинив никакого вреда. А до того гибли, как от пуль…

– Бес их подери, у меня ведь его веры нет… – выдохнул знахарь. – У Максимки ток в руках рогатка робит… Как и у тебя пистоль твой.

– Чего с ними делать, знахарь? – процедил сквозь зубы майор.

– Зна́ток я, зна-ток, сколько табе говорить?

– Да хоть ведун, как нам живыми отсюда уйти, кретин? У меня десяток патронов всего!

– Туда пуляй… – Знахарь махнул рогаткой внутрь помещения.

– Куда?

– Есть у меня идейка одна. Пуляй, майор, прямо вон, в чан с топливом. Тольки не промахнись.

Еще одна гадина, стегая по бокам тремя хвостами, выскочила из коровника. Понеслась, наклонив башку; Жигалов походя хлестнул ей пулей в лоб, и та повалилась наземь, зарычав, замычав в предсмертных судорогах. Майор сделал несколько шагов вперед, оказавшись совсем рядом со сгрудившимися существами, разглядел в неверном свете лампы топливные чаны, про которые сказал знахарь; вскинул пистолет и продырявил ржавый бок баллона. Маслянистое вещество потекло на сено. Знаток тем временем рванул какую-то тряпку, чиркнул спичкой и поджег. Скомкав горящую ткань прямо так – голыми пальцами, – Демьян размахнулся и швырнул свой снаряд точнехонько в лужу. Вспыхнуло. Жигалов увидел, как занялось пламя в полумраке загона, как заметались там тени рогатых уродов, принявших облик телят. Те заржали в унисон, почуяв скорую смерть.

– А вот теперь убегаем! – крикнул он, поворачиваясь к знахарю.

Тот замешкался – принялся закрывать ворота, еле справляясь с напором стада. Тогда майор побежал сам; бежал что есть сил до тех пор, пока сзади не полыхнуло пламенем, не ударило в спину взрывной волной. Он упал лицом в бурьян, перекатившись по армейской привычке, и застыл, слушая рев огня за спиной. Будто война и не кончалась. «Что же я натворил? Взорвал целый хлев с коровами, дурак. Гавриленко меня под суд отдаст».

Чувствуя горечь во рту, он уперся локтями в пыльную землю, поднялся. Поодаль катался знахарь, сбивая язычки пламени с куртки; весь грязный, с безумными глазами, он смотрел на взорванный загон; на его лице отражались блики полыхающего пожара. В свете ярко горевшего коровника Жигалов видел его, как среди бела дня – бородатого, сгорбившегося мужика, вовсе непохожего на лидера религиозного культа. Он скорее напоминал адски усталого от своей работы человека.

– Теперь ты мне все объяснишь, сволочь бородатая! – Жигалов схватил знахаря за грудки, но тот