Дьяволы - Джо Аберкромби

— Отвали, — сказала Солнышко, — Ты, маленький кусок говна.

Девочка сердито сложила руки на груди. Фриго фыркнул:

— Знаешь, у меня такое чувство, что это маленькое путешествие в Трою не закончится хорошо.

Солнышко села на пол, затем сняла ботинки с шеи и развязала шнурки:

— Я привыкла.

— Ну, если когда-нибудь устанешь от чувства разочарования, ты знаешь, где меня найти. У меня всегда найдется работа для кого-то с твоими талантами.

— Какая работа? — спросила она, надевая первый ботинок.

— Всякая.

Солнышко надела другой и встала. Она вообще редко утруждала себя завязыванием шнурков:

— Может, я счастлива там, где я есть.

Фриго на мгновение посмотрел на неё своими задумчивыми, внимательными глазами:

— Нет, ты не счастлива. Я думаю, ты очень одинока. Знаешь, откуда я это знаю?

Солнышко сглотнула так сильно, что почти услышала, как слюна движется в горле:

— Откуда?

Он продолжал смотреть на неё, и на мгновение показалось, что он действительно увидел её. Не то, чем она была, а то, кем она была.

— Потому что никто по-настоящему не счастлив там, где он есть, Солнышко. — и он вздохнул и продолжил работать над своим тестом. — И все одиноки.

Глава 27 «Жадность»

Алекс написала последнюю букву, красивую и аккуратную, затем с сомнением посмотрела на брата Диаса.

— «Трои»? — спросила она его.

— Именно так, — сказал он, улыбаясь. Когда она впервые встретила этого человека, она посчитала его напыщенным педантом, чье одобрение стоило примерно столько же, сколько бумажный пакетик с мочой. Время не сильно изменило её мнение о напыщенном педанте, но его одобрение начало заставлять чувствовать странную гордость собой. Это было чувство, которое она испытывала не очень часто. На самом деле, было трудно вспомнить последний раз. К своему удивлению, она обнаружила, что оно ей очень нравилось.

— Императрица Трои, — сказала она, проводя кончиком пальца по буквам. Она размазала одну, но её руки в последнее время всегда были в чернилах. — Я могу это хотя бы написать.

— Хм, — проворчал Якоб. Он держался покрытыми шрамами руками за перила капитанского мостика и хмуро оценивал ветер. Хмуро глянул в сторону побережья. Но самые хмурые взгляды он бросал на другие корабли.

— Ты ещё волнуешься? — спросила Алекс, откладывая листок и наклоняясь к нему.

Теперь он хмуро поглядел на неё:

— Это моя работа — волноваться.

— Везёт тебе. Твоя работа и твое хобби — одно и то же! — и она игриво толкнула его кулаком в плечо, что, как она почувствовала, не понравилось ни одному из них, так как её костяшки пальцев всё ещё болели от удара по лицу Бальтазара. И это было ещё одной вещью, которой она очень гордилась, если подумать. — Что это за страна? — спросила она.

Якоб кивнул направо, на смутный призрак далёкого побережья под серо-стальным небом:

— Это… Неаполитанское королевство.

Алекс поморщилась:

— С этими всё понятно.

— Это…, — и Якоб кивнул на скользящую слева береговую линию, суровую и скалистую, — Было Троей, пока троянцы не отступили, затем Булгарией, пока булгар не отбросили, затем частью Венеции, пока венецианцы не потеряли интерес, затем княжеством Сербии, пока не пришла Долгая Оспа.

— А теперь?

— Раздробленные куски земли без закона и лидера, разорённые войной, опустошённые чумой, истязаемые бандитами.

— Ну, кого не истязали бандиты? — Алекс повернулась, чтобы опереться локтями на перила, и позволила солёному бризу трепать волосы, морские птицы беззаботно кружили в хвосте судна, проблемы суши казались далёкими. В море всё лучше. — Мы четыре дня на воде без малейшего намёка на неприятности.

Якоб прищурился:

— Когда нет никаких признаков беды, нужно быть особенно бдительным.

— Но… это не так, правда? Просто одна из тех вещей, которые люди говорят, потому что звучит хорошо, но если подумать, на самом деле ничего не значит.

Якоб нахмурился. Что ещё он мог сделать?

— Ой, да ладно. — Алекс подумала о том, чтобы снова толкнуть его плечом, но передумала. — Я не видела, чтобы кого-то убивали уже несколько недель. У меня такое чувство, что мы действительно можем добраться до Трои. — ей почему-то не хотелось говорить это громко, поэтому она наклонилась ближе и пробормотала уголком рта. — Не вздумай за мной записывать, но я начинаю думать, что действительно могу стать императрицей.

Барон Рикард, конечно, услышал её. Барон Рикард слышал всё:

— Каждый может стать императрицей, если у него правильные родители и корона. — он понимающе ухмыльнулся, поигрывая ручкой своей трости. — Вопрос в том, хороша ли ты в этом. — Вампир выглядел моложе, чем когда-либо в последние несколько дней. Казалось, он теперь носил трость только для того, чтобы лучше выглядеть, когда понимающе ухмылялся.

— Ну, я умею читать и писать. — Алекс оттолкнулась от перил и пошла к грот-мачте, выставляя напоказ свое горло так, как её научил вампир, словно она была торговцем горлом, и ее горло было идеальным образцом, которым она хвасталась. — Я умею ходить. Я умею прятать кинжал. Я знаю историю древнего Карфагена, Венеции и Трои. Я и раньше знала, как распознать лжеца. Что ещё на самом деле нужно знать императрице Востока?

— Ты прошла через самое необходимое, — пробормотала Вигга. Она сидела на палубе, закинув руки за спину. Татуированные, загорелые плечи прижались к татуированным, загорелым ушам, а взгляд устремлён на пару матросов, занятых такелажем наверху. — Смотрите, как они карабкаются. Интересно, смогли бы они так же ловко забраться на меня.

— Это — команда, — хмыкнул барон Рикард. — Не меню.

— Болтай, нахер, — проворчала Вигга. — У половины этих парней уже пробиваются клыки. Как ты заставляешь людей соглашаться на то, чтобы их жрали? Мне было бы не по себе.

— Я слушаю, я понимаю, я сочувствую. Короче говоря, я действую с простой грацией и хорошими манерами, поэтому люди тянутся ко мне, а не сбегают, как от тебя.

— О, ты удивишься.

— Возможно, приду в ужас. Меня поражает, как много мужчин добровольно выбирают спать с оборотнем.

— Ну, большинство мужчин спят с чем угодно, и я обычно не начинаю знакомство с оборотня.

— А с чего начинаешь? — спросила Алекс.

Вигга скользнула одной ногой по палубе, пока её ноги не оказались