Бессмертная Всадница - Керри Лоу

нужно было сделать, это использовать немного искры Пелатины, чтобы исцелить свою кожу, точно так же как Пагрин использовал энергию, чтобы остановить старение своего лица. Сила браслета зашевелилась в клетке её разума, желая быть использованной.

Это был её шанс стать нормальной, посмотреть на мир глазами, которые никто не счёл бы странными. Больше никогда не подвергаться насмешкам, травле или отчуждению из-за своей внешности. Каждое утро смотреться в зеркало и видеть, как на неё смотрит красивая молодая женщина. Чтобы никогда не нужно было бояться, что её девушка может избегать её на публике.

Сила сотрясала прутья своей клетки, словно зверь, жаждущий свободы. Всё, что ей нужно было сделать, это приоткрыть клетку, совсем чуть-чуть, чтобы впустить частичку силы в свой разум. И через несколько мгновений у неё будет нормальное лицо.

Она мысленно опустила руку и остановила эти мысли на их пути.

Сделала бы это прошлогодняя Эйми?

Нынешняя Эйми этого бы не сделала.

Она оставила силу там, где она была, запертой и укрощённой, и изобразила свою лучшую насмешку, направив её на Пагрина.

— Это ты сломался, если думаешь, что с моим лицом что-то не так.

Она добавила в свои слова немного властности Яры и немного нахальства Натин. И она представила, как Пелатина улыбается ей, когда она говорит, и на её щеках появляются ямочки.

Пагрин уставился на неё сверху вниз, его лицо исказилось от презрения. Кьелли сказала, что её брат был добр, что это был его план спасти их народ. Но кем бы ни был этот благородный Кворелл, он ушёл. Триста лет в одиночестве, не имея ничего, кроме разлагающей силы браслета и собственной тоски по компании, свели его с ума. Если бы он был просто разбитой оболочкой человека, Эйми бы посочувствовала ему, но он позволил себе превратиться в монстра. И теперь, из-за одного Кворелла, тысячи людей и все Всадницы были на грани смерти.

Ненависть Эйми пылала в её груди, и браслет чувствовал её желание покончить с Пагрином. Но Эйми держала свой разум в узде, не позволяя даже крупице этой силы просочиться в её мозг. Когда она убьёт Пагрина, ей нужно было, чтобы это был её собственный выбор, её собственные действия. Она не могла позволить силе браслета контролировать её.

Пагрин наблюдал за ней.

— Я вижу, как ты пытаешься справиться с этим. Эта сила никогда не предназначалась для такого слабого, как ты. Она пронзит твой разум, разорвёт твоё сознание в клочья.

Эйми вздрогнула, когда он занёс нож, но всё, что он сделал, это провёл кончиком ножа по её щеке. Она почувствовала влагу от крови Кьелли, которая стекала по её лицу. Под прицелом Пагрина пальцы Эйми заскользили по золотому браслету с гравировкой, пока она не нащупала циферблат, проверяя, установлен ли он на юра. Всё, что ей нужно было сделать, это схватить его.

Она провела языком по губам, собирая слюну, а затем плюнула ему в лицо. Пагрин не ожидал этого и, вздрогнув, отступил на шаг назад. Это был момент для Эйми.

Она вытянула левую руку, пытаясь дотянуться до его ладони. Кончики её пальцев коснулись его запястья, но это было всё, чего они достигли. Двигаясь быстро, даже быстрее, чем Воины Пустоты, Пагрин отвёл её руку в сторону. Прежде чем Эйми успела осознать, что произошло, Пагрин выронил свой нож. Она услышала, как он со звоном упал на каменный пол, и он схватил её за горло обеими руками.

Эйми ахнула, а затем задохнулась, когда он сдавил ей горло. Пагрин с лёгкостью оторвал её от пола и прижал к задней стене камеры. За долю секунды он сменил хватку, убрал одну руку с её горла и прижал её левую руку к стене. Она услышала звон, когда золото браслета ударилось о камень. Теперь это было бесполезно — прижав руку к стене, она не могла схватить Пагрина, не могла высосать из него искры. Эйми брыкалась, чувствуя, как её ноги в носках соприкасаются с его бёдрами, но Пагрин, казалось, едва замечал удары.

— Твоя искра израсходует всю свою энергию, пытаясь заставить твои лёгкие работать, но без воздуха каждая капля этой энергии будет потрачена впустую. Твоей и энергии девушки, чью искру ты носишь.

Пагрин наклонился, пока его лицо не оказалось в нескольких дюймах от лица Эйми. Его глаза, возможно, и были карими и обычными, но они были ещё страшнее, чем клубящееся пламя в глазах Воинов Пустоты. Их связь была неестественной, и это было жутко, но его переполняла самодовольная ненависть, и это было ужасно.

— Я даже испытываю искушение подарить тебе одну из своих запасных искр, просто чтобы ты смогла пережить и это, — продолжил Пагрин. — Я дам тебе немного энергии, чтобы ты умирала ещё дольше, а я мог бы наблюдать, как продолжаются твои страдания.

Паника пронзила каждый нерв в теле Эйми. Она брыкалась, вырывалась и царапала его ногтями, но Пагрин не отпускал её. Боль в горле была невыносимой. Казалось, что его пальцы прокусывают мягкие ткани, сдавливая позвоночник. Чёрные звёздочки заплясали на краю её поля зрения. Удары Эйми становились всё слабее, но она боролась с этим, сражалась со всей решимостью, на которую была способна.

— Уродина, — Пагрин выплюнул это слово ей в лицо.

Сквозь боль, охватившую её разум, доносились голоса. Ей показалось, что она слышит своих подруг — Натин кричала, Джесс ревела, Лиррия о чём-то спорила, — но они были призраками в её сознании. Она была одна и на пороге смерти.

Глава 26. Жизнь и искры

Полное ненависти лицо Пагрина склонилось к ней ещё ближе, его напряжённый взгляд впитывал каждое мгновение её страданий. В глазах Эйми потемнело. Голоса её подруг звучали в её голове, словно они пришли попрощаться. Она изо всех сил старалась сохранить связь с Джесс, но та ускользала во тьму.

— Пошевеливайтесь, идиотки!

На этот раз голос Натин звучал так, словно доносился прямо из-за стены, к которой прижималась Эйми.

— А что, если это не…

Второй голос был прерван грохотом, который сотряс тюрьму. Стена камеры в шести футах от Эйми разлетелась в щепки. Кирпичи разлетелись по камере, попадая в тела советников и разбиваясь о лужи их крови. Вибрация от взрыва прокатилась по камере стремительной волной, сбив Эйми и Пагрина с ног. Когда они тяжело приземлились на камни, Эйми вырвало из его рук, и она заскользила по полу.

Она сделала огромный глоток воздуха. Затем закашлялась, боль пронзила горло. Камера была полна кирпичной пыли, и тело Эйми содрогнулось,