Былые - Брайан Кэтлинг

из лестниц, минуя участок, обрамленный деревянным поручнем. В непроглядной тьме что-то зацепило глаз. Штришок белого. Скомканная бумажка. Она приблизилась и подняла ее. Та казалась жесткой и хрупкой от бесхозности. Мета огляделась, затем аккуратно ее развернула. Не могла не издать тихого звука. Что-то вроде заикающегося возгласа вырвалось из широкого рта и вспорхнуло между ступенек, балконов и этажей. Проглотилось благодарной пустотой.

Случайные выцветшие слова на обрывке говорили о ее семье, о ее отце. А почерк принадлежал брату. Она поразилась до глубины души. Как это возможно? Неужели все происходящее — замысловатый розыгрыш? Затем вспомнила истории о ящиках. Как отец жаловался на разнообразие их габаритов и тяжести. Как с одним надорвал спину. Должно быть, это место он навещал часто. Загружал и разгружал здесь телегу, взад-вперед на Кюлер-Бруннен. Через огромное здание хлестнула великая волна уюта, когда она оглянулась снова и во всем увидела отца. С утвердившейся решительностью открыла несколько своих внутренних приемников, которые до этого так целеустремленно закрутила. Закрутила против ужасов этого места и против зла, похитившего Ровену. Она зажмурилась и отправила приглашение желудочкам своих невидимых органов восприятия. Натиска не случилось — только нежный ручеек знаков.

Ее потянуло к ближайшей лестнице, сесть на широкое толстое дерево. Здесь что-то было. Что-то поблизости, и оно просило о помощи. Она открыла глаза, услышав сверху жужжание механизма. Там двигалась блеклая деловитая машина. Мета обернулась и возбужденно поднялась по лестнице, замешкавшись на площадке первого этажа. Оно находилось еще выше. Она поднялась опять. На третьем этаже было полегче — лестницу заливал свет из высокого окна в металлической раме, открывая неожиданный вид на этот угол города. Мета увидела место, где река встречается с железнодорожной веткой и как длинны окружающие их лесопильни.

Увидела вокзал, где медлили и блуждали люди-муравьи. Показалось, что от обшивки здания поднимается пар или дым. Или же это очередной обман дождя. Как тот, что благодаря потолочному окну оживлял деревянный пол. Ручейки воды, быстро бежавшие по стеклу, усилились солнцем и отбрасывали толстых пульсирующих змей тени, что корчились и путались на половицах. За взгляд Меты потянула филигрань акцента, отвлекая внимание от спроецированных аспидов. Среди стеллажей чувствовалось движение. У дальних полок зыбило расплывающееся марево. Мета открыла все свои каналы восприятия. Как же теперь ощущение напоминало часто приходившие ей благие знамения. Ни злоба, ни ненависть не окрасили вибрацию. Никакой бесцветной пустоты, приходившей вместе с липким ужасом. Если на то пошло, то вибрация казалась интересной.

Она закрыла чувства и подошла с доселе неведомой смесью опаски и возбуждения. Жужжание шестеренок стало громче. Что бы это ни было, оно знало ее отца, а может, и Тадеуша. Оно поможет найти Ровену. Возможно, и сама малышка здесь, под его опекой. У марева был синеватый окрас, менявшийся и перетекавший с большей настойчивостью, чем дождь и солнце через окно.

— Здравствуйте, я Мета, дочь Зигмунда Муттера, — сказала она почти уверенно.

По ту сторону полок как будто заработал другой набор механических шестеренок. Оно двинулось к концу стеллажа и обогнуло угол. Высунулось и застенчиво глянуло на нее. Она чуть не рассмеялась. У него было лицо Русалочки — из книжки сказок, что ей читали в детстве. Лицо постепенно залилось розовым, а частично скрытое тело, казалось, оставалось голубым. В точности Русалочка, плававшая в книге. Робкое создание заодно еще и покачивалось, словно на волнах. Русалочка всегда привлекала и беспокоила Мету. Фигурой и чертами она напоминала ее саму. Широкими щеками. Теми же далеко посаженными глазами с повернутыми вниз уголками, тем же длинным прямым носом, увенчанным узким челом, и густыми насыщенно-каштановыми волосами. А вот то, что за лицом, отличалось. Художник Дюлак наполнил Русалочку печалью и каждое ее выражение в книге оживил совсем не похоже на Мету. Более того, и сходство-то видела только она одна. У выглянувшей из-за стеллажа девочки было другое выражение, какое-то третье. Горечь уступила любопытству. Глубокомысленность — настойчивости. Это существо казалось очень странным, но не совсем незнакомым, и Мета подошла ближе. Жужжание усилилось. Появилась деликатная рука и покачала долгими лукавыми пальцами. Мета подняла свою коротенькую, толстую, красную от трудов руку и помахала в ответ.

— Как тебя зовут? — спросила Мета.

Девочка расширила глаза, попятилась на несколько дюймов, словно застигнутая врасплох, слегка поводя рукой. Мета улыбнулась тому, что произвела такой эффект на сказочное и фантастическое существо.

— Ты здесь живешь? — вежливо спросила Мета.

Русалочка подняла один палец к губам, а потом постучала по ним и описала круг.

— А, ты не разговариваешь.

Русалочка кивнула без ожидаемой грусти в глазах. Затем перешла к новым жестам, уже обеими руками. Она и Мета стояли друг напротив друга, и их жутковатая схожесть была тем необычнее, что Русалочка состояла из сгущающегося газа и какого-то невидимого часового механизма. Она опять повторила свое движение, и в этот раз Мете показалось, что она все поняла.

— Ты спрашиваешь, зачем я пришла? Чего хочу?

Русалочка кивнула.

— Я ищу девочку, ее зовут Ровена.

Светящееся лицо осталось тем же, но слегка изменился шум шестеренок.

— Она здесь, ты ее видела или слышала?

Существо покачало головой, и при этом Мете померещилось, что внутри движения она заметила другое промелькнувшее лицо.

— Я следовала за ее зовом до этого здания.

И вновь Русалочка помотала головой, на сей раз решительней, и в ее лице точно промелькнул кто-то другой. Мете начали докучать отрицания.

— Ты должна была ее видеть. Она совсем младенец, ей несколько месяцев. Можно осмотреться? — не успело создание отреагировать, как она добавила: — Уверена, мой отец одобрит. Будь он здесь, наверняка бы помог.

В этот раз голова затряслась с такой силой, что потеряла цельность, превращая движение в студенистую массу. Душевное личико девочки сплющилось, позволив проглянуть другим, менее привлекательным чертам. Вместе с ними изменилась осанка, и Мета вздрогнула. Вместо выглядывающей трусишки появилось напряжение, как у свирепой собаки. Мета отступила.

— Я няня младенца, она под моей ответств…

И тут ее оборвало появление отчетливо новой головы. Она больше изумилась, чем испугалась. Это лицо тоже было из книжки. С картинки короля русалок, пожилого бородатого господина, который кормил двух сердитых глубоководных рыб. Из тех, каких никогда не едят и даже не найти на рыбном рынке. Лицо девочки пропало, цвет менялся. При этом вовсю жужжали шестеренки потяжелее. Лицо вытягивалось и начинало принимать древние обветренные черты короля, как вдруг съежилось, стало сжатым и гадким. Мета оглянулась туда, откуда пришла, и успокоилась при виде ковра из теневых змей, еще корчившихся у лестницы. Когда же посмотрела назад, лицо