Госпожа преподаватель и Белый Феникс - Марика Полански

— Ну? — не выдержала я. — Что за дело, ваша светлость? Хватит ходить вокруг да около.

— Я кое-что узнал насчет вашего магазинчика.

Я выпрямилась. Напряжение было таким, что я почувствовала, как натягивается каждая жилка внутри меня.

— Мой магазин сгорел. И по словам дознавателя, которому поручили расследование, это был хулиганский поджог.

Сержан издал звук, похожий на шелест старых страниц. Он вылез из стола и медленно опустился за парту напротив меня. Его полупрозрачные глаза смотрели на меня, и в них не было привычного ехидства. Только серьёзность, от которой стало не по себе.

— Поджог, конечно, поджог, Эжена. — В его голосе прозвучала горькая усмешка, от которой по коже пробежали мурашки. — И, разумеется, никто не смог найти злоумышленника. Впрочем, никто и не стал бы искать, поскольку речь идет об особом человеке, по мнению которого, вы стали чересчур своевольной.

Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями, которые витали вокруг него, как невидимые пылинки.

На миг я почувствовала, как сквозь леденящий страх, наружу пробивались горе и бессильная ярость, которые охватили меня при виде обгоревших стен магазинчика артефактов.

Я молча смотрела на призрака, ожидая, что он скажет дальше. Пальцы непроизвольно сжали карандаш, да так, что тот едва слышно хрустнул в моих руках.

— Как вы узнали об этом? — негромко произнесла я. — Не припомню, чтобы я рассказывала вам о своем прошлом. Или вы заглянули в папку О'Рэйнера?

— Не смог отказать себе в удовольствии покопаться в вашем прошлом, мой неюный персик. Однако дело не только в папке. — Сержан замолчал на несколько секунд, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из коридора, и продолжил: — Когда я нашел вас в Доме Преподавателей, вы были, скажем прямо, на дне. Ваше отчаяние, горе, гнев… они были такими громкими, что практически оглушали.

— Как это связано с моим магазином?

— Видите ли, Эжена, люди не слишком придают значения эмоциям. Ни чужим, ни своим. И в особенности тем эмоциям, которые подавляют. А между тем, они являются одной из мощных энергий, которыми наделены живые существа.

Мне захотелось взвыть от отчаянья. Выдержать лекцию Сержана о важности чувств и эмоций, когда сжирало любопытство, казалось невыносимой пыткой.

— Ваша светлость, вам только в дознавательском отделе работать! Вы заболтаете кого угодно! Можно поближе к сути дела. Пожа-а-алуйста! — Я сложила руки в молитвенном жесте.

Сержан усмехнулся.

— А между прочим, вы зря отказываетесь послушать про эмоции. — Тараканьи усики дрогнули. Призрак почесал правую бровь и усмехнулся. — Поскольку именно они и есть ключ ко всему.

— Всенепременно послушаю про эмоции. Но чуть позже. А сейчас можно в двух словах, кто и за что его сжёг.

— Как будто вы не догадались, Эжена. Право же, по глазам вижу, что догадались, но всеми силами отбрыкиваетесь от этой мысли.

— Абрахам ван Вилсон, — я скорее выдохнула имя, нежели произнесла его.

Мне сделалось жутко и холодно, будто в аудиторию ворвался февральский холод. Значит, всё то время, что я считала, будто смогла сбежать от бывшего любовника, он следил за моей жизнью. А потом решил отомстить, уничтожив то, что я создавала долгое время.

Наказать за непослушание, так сказать. Что ж, сделано это было умно. Я бы даже сказала, очень умно. Вполне возможно, ему бы удалось довести меня до голодной смерти, если бы не Марта, которая очень вовремя появилась с предложением заменить её.

— Правильно ли я понимаю, что вы считали мои эмоции, и таким образом вышли на ван Вилсона? — тихо спросила я у Сержана.

— Ваша память была полна деталями того, что случилось. Обрывки мыслей, эмоций, ваших отношений с ван Вилсоном. Вы так часто кляли его про себя, что сложно было удержаться. А мы, призраки, очень чувствительны к эмоциям. Честно говоря, именно они и заставляют нас оставаться в мире живых вместо перехода в мир иной.

Что-то тут не сходится. Я слишком неприметная, чтобы такой человек, как Абрахам, зациклился на мне. Будь я из рода влиятельных аристократов — одно дело. Но простая торговка артефактами, а потом преподавательница в Академии. У меня не было ни связей, ни влиятельных друзей. Ничего, что могло бы заинтересовать Абрахама. И тем не менее…

Из распахнутого окна донесся гул часовой башни, возвещающей о начале занятий. Крики опаздывающих студентов выдернули меня из размышлений.

— Я так понимаю, что пришло время лекции про эмоции? — Сержан сложил руки на животе и откинулся на спинку стула. Я же про себя отметила, что даже в загробной жизни он не поменял своих привычек. Да и вообще кому в голову пришло, что после смерти люди меняют их. В конце концов, привычки вторая натура. — Но прежде чем я начну её читать, ответьте себе на вопрос: почему Феникс заинтересовался вами?

— Эмоции. — Виски начало ломить от боли. Я достала флакончик зеленики и вылила остатки в чай. — Фениксу, как любому эгрегору, нужны эмоции. И он, похоже, нашел их источник в моём лице.

— И не только он. Вспомните, как стали меняться люди вокруг вас после того, как вы попали в Разлом. Например, этот рыжий курсант. Рафаэль, кажется. Мямлил, но так и не смог высказать, что вы ему внезапно очень стали симпатичны. Или Фицпатрик, который не особо проявлял интереса, а потом как с цепи сорвался. Опустился до такой мерзости, как шантаж. Лишь бы заполучить ваше внимание. А потом появилась Марта, полная уверенности, что вы поможете ей освободить её мужа… Возможно, вы не замечаете, как ваши эмоции оказывают влияние на людей. Но оно есть. И люди его чувствуют. А теперь вспомните, когда вы столкнулись с ван Вилсоном?

— После Разлома. — Я сделала пару глотков и зажмурилась. — Глупость какая-то. Мы все вольно или невольно чувствуем эмоции других людей. Это природный механизм, заложенный издревле. Он помогает нам понять кто свой, а кто чужой. Причем здесь Разлом?

Сержан тяжело вздохнул и медленно покачал головой, словно его разочаровало моё непонимание. А я действительно не понимала. Ничего. И это раздражало и злило.

— К тому же, я не понимаю, причем здесь моя лавка артефактов, — продолжила я. — Точнее, я догадываюсь, что Абрахам решил таким образом отомстить мне за прошлые отношения.

— Разумеется, легче всего предположить, что Абрахама взбесило ваше нежелание стать красивым дополнением к его коллекции. Но это было бы слишком мелко для него. Нет, его интересовал ваш магический потенциал, который он мог бы использовать в своих целях. Вы же помните, чем ван Вилсон конкретно занимается?

— Он хозяин артефакторных фабрик.

— Именно. И уж кто-кто, а