Тоска - Александр Александрович Павловский

уехать, а по итогу бежал по этой самой улице через ворота, спасаясь от раззявивших рот мертвецов. Можно было бы выкрикнуть всё это сейчас, чтобы люди услышали, но это прямая дорога не в Москву, а в дурдом. Поэтому, рот на замок.

Дальше передо мной снова выбор. Либо подняться через сквер Зайцева на Левшина, как вчера, либо по Пушкина через Молочную площадь и на Левшина. А чего терять-то? – стрелка внутреннего компаса показала не на сквер. – Пойду сегодня по Пушкина, если не сняли ограничения с электрички, то все равно потом вернусь на автовокзал через сквер. В крайнем случае, если ошибся, то перейду через мост и пойду пешком. Еще одной ночи здесь я больше не проведу. Экскурсия окончена, все сувениры куплены, пора домой.

Прохожу по улице и насвистываю под нос. Вспоминаю, что не зарядил телефон и с досадой сплевываю себе под ноги. Кругом оживленная толкучка. По Пушкина уходит дорога на музей Пастилы и туристы, вдоволь перекусившие калачами, идут за десертом. Лично я не распробовал пастилу, и она для меня так и осталось чем-то что олицетворяет город, но не лакомством как таковым. Может, как деликатес на один раз, но не больше.

Деревья приветливо расцветали, газоны уже покрылись неухоженный зеленью, а тротуары красовались шрамами трещин. Весна! Скоро придет лето и на этом тротуаре можно будет жарить яичницу или румянить пятки в сланцах. А под кронами деревьев буду прятаться те, кто запыхался идти и уже облился потом. Жаль, что большинство домов стоят с разбитыми стеклами и обвалившимися крышами. Если бы не оборотная сторона этого места, то можно было бы всё отреставрировать и продать. Такое людное место и красивая улица, а через дорогу стоят заброшки, как синяки на теле города.

Размышляю, как выкупил бы целую улицу и отреставрировал. Это были бы самые красивые дома с лепниной и колонами. На окнах резные ставни и занавески, вязаные крючком. Во дворах яблони и беседки, ухоженный газон и сделать в одном из домов гостиницу. Все достопримечательности рядом и транспорт, а еще спуск к Бобреневскому мосту. Красота! И тут мысли замерзают, а взгляд замирает в одной точке. Забываю, о чем думал и не могу найти объяснение увиденному. По другую сторону дороги, на доме рядом с заброшкой вывеска: «Белый бар на Черной улице».

«Мы – битые пиксели. Стертые карандаши.

Мы летели так быстро, будто весь мир остался во фразе: Не дыши!»

На последнем слове, как по команде задерживаю дыхание. Не знаю, почему я вспомнил именно эти строчки своего стихотворения, но они, как нельзя кстати прозвучали в голове. Я почему-то вспомнил всех, с кем встречался в городе, а потом заголовок газеты про аварию перед городом. Возможно, последнее, что было перед столкновением это как раз-таки задержанное дыхание. От неожиданности, даже не от страха. Мы – битые пиксели! Каждый, кто оказался в этом городе пытался залечить душевную рану, не уверен, что у многих получилось, но всё же… Лично я себя ощущаю стертым карандашом. Перезаточенным раз десять, но так и не дописавшим портрет. Рука устала.

Кажется, что дышать начинаю только на входе. Дверь с шумом закрывается позади. Такая же стеклянная и тонированная изнутри, но без доводчика. Она, словно грузный мужчина, что пытается бесшумно сесть на деревянный стул. Сбоку гардеробная, задернутая серой шторой. Пахнет мясом. Чувствую, как горячая слюна стекает в желудок и шипит о раскаленную жажду. В этой выжженной пустыне нормальный обед давно стал миражом. Легкие перекусы, как караваны бедуинов слоняются по пескам, перевозя крохи товаров на деревенские базары. Под палящим солнцем уже не разобрать лиц или силуэтов, только барханы и разрывающий, где-то в далеко, небо гром. Дождь обходит это место стороной, и жажда стала всеобъемлющей, осушив даже воздух.

Круглые деревянные столики и направленный свет, полукруглая барная стойка и зеркала в пол. Помещение совершенно не изменилось. Дизайн, как у огромной сети баров по стране. В воздухе появился запах свежих яблок и газировки. Худощавый мужчина за столиком у окна, не поворачивая головы надкусил яблоко. Его длинные волосы были собраны в хвост, а короткая светлая борода обрамляла подбородок. За соседним столиком молодая девушка строчила что-то в блокнот и судорожно водила перед собой рукой. Она рисовала в воздухе причудливые фигуры, а затем зарисовывала на бумаге. Её рыжие волосы непослушно спадали на лицо, и она нервно закидывала их за ухо. По другую сторону зала двое мужчин оживленно обсуждали какую-то тему. По очереди они подставляли друг другу ухо, чтобы не шуметь и иметь возможность всё расслышать. Как будто двое мальчишек, что остались с ночёвкой и рассказывают страшные истории.

Я стараюсь держать себя в руках. Заглянул в зеркало и ужаснулся от внешнего вида. Глаза сильно впали, кожа обвисла, шишка от недавнего падения на пол налилась синим и выглядела отвратительно, но больше не чесалась. Руки тряслись в желании опохмелиться, а на губах застыла позавчерашняя улыбка. Эта поездка вымотала у меня все нервы и не прибавила решимости. Кроме одной – сбежать к чертям. Думаю, что в аду поприветливее, чем здесь. Вообще, во всем мире сейчас приветливее, чем здесь. Надеяться на дурацкий сон можно было еще три дня назад. Вчера можно было надеяться на галлюцинации. Сегодня надеяться не на что. Будь что будет. Если есть новость, что сделает мой день еще хуже, то хочу услышать её на сытый желудок и пьяный рассудок. Как странно, когда нечему удивляться, тебя ничего не расстраивает. Но и не удивляет.

Полукруглая барная стойка напоминает восходящий месяц. Барная витрина будто щит, что прикрывает внутренний жар кухни. Обращаю внимание на алкоголь. Почти все бутылки без этикеток, только стекло с булькающим содержимым. Может, они переливают покупное в свои бутылки, а может, гонят сами. Все бутылки тёмные, а несколько светлых стоят в самом низу и блестят в отражении света. Если всматриваться, то глаза начинают болеть. Я вновь обхожу взглядом столы, но ничего не изменилось, кроме мужчин. Они видели, как я на них посмотрел и теперь развернулись ко мне спиной. Но свет, что покрывал их небольшой островок не мог скрыть продолжающийся разговор, что стал более динамичным. Девушка заколола волосы и что-то писала. Худощавый мужчина дожевал яблоко и принялся за газировку, смачно глотая пузырьки.

– Добрый день! Я рад приветствовать вас в нашем Белом баре. Чего желаете? – Артур вышел из распашных дверей кухни и не поднимая головы, произнес