Память мёртвых на Весах Истины - Анна Александровна Сешт

Их неизменное «Ты нужна нам» смешивалось с «Выверяй каждый свой шаг, не позволяй притупить… усыпить…» Голова шла кругом, и в висках нарастала пульсирующая боль.

Неужели успело случиться что-то такое, что несло новую угрозу?

– Поужинаешь со мной? – Рамсес тепло улыбнулся. – Я взял на себя смелость и распорядился, чтобы угощение для нас двоих поднесли прямо сюда.

Шепсет рассеянно кивнула. Сейчас в его обществе ей почему-то было неловко. Он ведь смотрел на неё всё так же нежно – совсем иначе, чем на Ими и на других. Или что-то переменилось внутри у неё самой?

Когда две послушницы принесли трапезу и удалились незаметно, словно тихие тени, боль в висках стала такой сильной, что девушка уже хотела развести в вине кое-что из своих трав. Да, пожалуй, так и стоило поступить, и она снова подхватила свою сумку.

– Тебе нездоровится? – с участием спросил Рамсес.

Жрица нашла в себе силы беззаботно улыбнуться.

– Слишком много волнений для одного сердца. Прости, мой Владыка.

Смешав травы, Шепсет добавила щепотку в свою чашу. Голоса Той Стороны накатывали зловещим рокотом – как же не вовремя! Как сложно было скрывать это, словно не потратила она несколько лет на то, чтобы научиться заслоняться от подобного, отстраивать восприятие. Иначе разум мог рассыпаться в пыль.

Живой голос Рамсеса звучал отдалённо, пробиваясь сквозь биение крови, сквозь хор тех, кого она должна была выслушать. Просто не прямо сейчас.

– Я принёс кое-что. Для тебя… взамен той безделушки, которую ты носишь не снимая. Давай руку.

Шепсет протянула ему руку, но когда Рамсес попытался снять браслет с Бесом, одёрнула.

– Не надо. Это мой амулет. Он очень мне дорог.

– Вот как… – глаза молодого Владыки блеснули странным холодом, словно он догадался, что стояло за этими словами. Но уже в следующий миг Рамсес снова улыбнулся. – Кто бы ни подарил его тебе, надеюсь, найдётся место и для моего подарка.

С этими словами он замкнул на её запястье золотой браслет – чуть выше браслета Нахта. Среди узора из лотосов, гармонирующего с кулоном, жрица различила два знака шен[75] с именем личным и тронным.

Рамсес Хекамаатра-Сетепенамон.

Он защищал её или присваивал? Какая странная нелепая это была мысль… Шепсет едва успела отхлебнуть вина с успокаивающими травами, когда Рамсес уже увлёк её за собой в сад, притворив за ними дверь.

– Сегодня восхитительный вечер, и звёзды будут сиять особенно ярко. Благодаря тебе, моя прекрасная жрица.

Шепсет непонимающе посмотрела на него.

– Всё, что ты рассказала мне… все эти люди… Теперь я знаю, что должен делать, и уже начал подготовку к суду. Ты словно окончательно сорвала пелену пред моим взором, и мой путь теперь ясен. Я вижу столько переплетающихся нитей, разрывая те, что запутались, восстанавливая для себя порядок вещей. Боги, как же я благодарен тебе, Шепсет!

Звёздная ночь придавала почти мистическое сияние его глазам, столько в них было искренней радости. Шепсет не успела ни ответить, ни опомниться, когда Рамсес прижал её к дереву. Припал к её губам, целуя горячо и жадно, а в его касаниях больше не было нерешительности. Как же она мечтала о таком прежде… но именно теперь некстати мёртвые решили напомнить о себе скорбным хором, взывая к справедливости.

Разве не заслужила она хоть немного радости? Разве не могла хоть раз позволить себе чуточку пожить ради себя?

– Что-то не так? – прошептал Рамсес так близко, что она чувствовала губами его дыхание.

Шепсет ненавидела себя за то, что вынуждена была прервать его. А возможно, так было правильно, потому что сердце всё равно было не на месте.

Его взгляд пылал желанием, а сердце под её ладонью билось так сильно и часто, что она почти слышала этот звук даже сквозь рокот голосов.

Девушка облизнула пересохшие губы.

– Я должна рассказать тебе. Да, я знаю, кто совершил преступление. Видела тот день… каким показал его твой отец…

Рамсес чуть отстранился, но его руки по-прежнему удерживали Шепсет. Только сейчас она поняла, чего не хватало. Хека всегда незаметной тенью сопровождала их на прогулках, а сейчас, видимо, осталась в доме.

Ах да, он же закрыл дверь… чтобы никто не мешал им… и сейчас они зашли так далеко в сад…

– Давай вернёмся, – попросила Шепсет.

– Нет, прежде расскажи мне, – настойчиво проговорил Рамсес, жёстче, чем когда-либо, хотя в следующий миг добавил теплее: – Прошу тебя. Ты всегда говорила, что боишься за меня. Что это – удар по всей нашей династии, и теперь я – самая близкая цель. Разве убийца отца, подобравшийся ко мне, возможно даже входящий в самое близкое моё окружение, не угрожает мне более?

– Нет, я не думаю, что… – тихо проговорила девушка. – Не думаю, что он… она бы стала…

– Кто?

– Прости меня, Рамсес…

Он обхватил её лицо ладонями, всё ещё нежно, но удерживая так, что девушка не могла отвернуться. Его взгляд заполнил собой всё.

– Я сумею принять любую правду.

Эта правда билась в ней, силясь вырваться наружу, а от острого чувства опасности перехватывало дыхание.

Искажённое лицо женщины в белых одеждах.

Кровь, капающая с кинжала… заливавшая собой всё…

«Ты не сможешь избежать того, что живёт внутри тебя. Но в час, когда придётся выбирать, выбирай мудро».

– Твоя мать Тия. Она нанесла удар.

Рокот голосов Той Стороны отступил. В этот миг сосредоточения истины тишина обрушилась на жрицу.

Во взгляде Рамсеса отразилось безумие. Нет, он не бросился обвинять жрицу во лжи или выплёскивать бессильный гнев – просто смотрел на неё, чуть отстранившись. А потом покачал головой.

Тишина осыпалась осколками.

– Ох, Шепсет…

Вдалеке она услышала лай Хека, которой отозвался Ветер.

Присутствие Владыки Усермаатра стало вдруг таким ярким и ослепительным, словно день сменился ночью.

И тогда Шепсет увидела… увидела…

* * *

32-й год правления Владыки

Рамсеса Усермаатра-Мериамона

За окном гремели празднества, но ему хотелось тишины. Мысли двигались медленно, нехотя, и разум словно онемел. Даже шевелиться не хотелось. Он отдал все свои силы последним ритуалам и заслужил этот отдых. Просто отдаться во власть целительных снадобий и провести этот день и последующую ночь без кошмаров.

– Отец, празднества скоро завершатся, – настойчиво повторял царевич. – Когда будет лучший день для ликования, как не сегодня? Наш народ должен быть уверен в своём будущем, в том, что на тебе династия не прервётся. Почему же ты так упрямо не желаешь объявить наследника?

Владыка Рамсес устало поднял взгляд, глядя на своего младшего сына.

Наследник уже был избран им и объявлен. Придёт время, и