Грехи Матери - Роберт Дж. Хейс

становились все масштабнее, грандиознее и ужаснее, чем правда. Одни утверждали, что я собирала монстров во дворце, забирала тела с близлежащих кладбищ и создавала армию, чтобы сокрушить Тор. Другие утверждали, что я была в коконе и скоро выйду из него как... Я не знаю. Как мотылек? Скорее всего, нет. Вероятно, как какой-нибудь новый монстр, у которого больше ртов, чем рук. Земляне действительно любят пугать себя страшными историями. Вероятно, именно поэтому Ранд сотворили так много созданий Севоари из нашего воображения. Жители Йенхельма поверили в мою легенду. Установили мои статуи во внутренних дворах. Убивали и оправдывали это тем, что Королеве-труп всегда нужны новые тела. Я видела, как это происходило, и пыталась это остановить, удалившись со сцены, но мое отсутствие только усугубило ситуацию.

Я разработала новый план. Ну, я сказала себе, что это новый план, чтобы помешать моим людям превратить меня в демагога, которого они хотели. Я решила сбежать.

Я рассказал об этом Джозефу, и никому другому. Не думаю, что он понял меня, но в то время он был ледяным. Я не имею в виду, что он был закован в лед; он был буквально сделан изо льда. Я даже не знаю, слышал ли он меня, но я все равно сказала ему.

Затем я пошла навестить Сирилет. Она спала. Свернулась калачиком в своей постели, зажав простыни между ног. Ей было всего тринадцать лет. Девочка только начинала превращаться в молодую женщину. Я несколько минут наблюдала, как она мечется в постели, погруженная в какой-то сон. Она не проснулась. Тогда я чуть не сломалась, моя решимость была так близка к краху. Я знала, от чего отказываюсь, чего мне не суждено увидеть. Я знала, что мне будет не хватать наблюдения за тем, как она превращается в женщину, которой она станет. Я не хотела это пропустить. Я хотела быть там, видеть это, помочь ей это пережить. Но я была ядом. Я портила все, к чему прикасалась. Ви погибла из-за меня. Трис был изгнан, из-за меня он превратился в настоящий кошмар. Сирилет уже пошла по моим стопам. И каждый раз, когда я пыталась это остановить, я только приближала ее к превращению в монстра. Это была моя вина, и я не знала, как это остановить.

Я повернулась и выбежала из ее комнаты со слезами на глазах и ненавистью в сердце. Да, я ненавидела себя, хотя и убеждала себя, что это единственный выбор, который у меня был. Единственный шанс, который у нее был. Я знала, что Имико присмотрит за моей дочерью, и искренне верила, что она справится с работой лучше, чем когда-либо справлялась я.

Я выскользнула из своего дворца и из Йенхельма посреди ночи и бежала на запад. Я исчезла, надеясь, что люди сочтут меня мертвой. Я хотела, чтобы Королева-труп умерла. Конечно, она этого не сделала.

Не могу сказать, что я не оглядывалась назад. Оглядывалась. Каждый день, когда меня не было, я оглядывалась назад. Несмотря на мили пути и годы, разделявшие нас, несмотря на комфорт и умиротворение, которые я обрела в Райсоме, я никогда не переставала оглядываться назад. Я никогда не переставал желать снова увидеть Сирилет.

— Я так рада, что ты пришла, тетя, — сказала Сирилет. Ее голос был более глубоким, чем я помнила, но я все еще думала о ней как о ребенке. Маленькая девочка с бледной кожей, темными волосами и ослепляющим взглядом, которая ходила за мной по пятам и в основном молчала, за исключением тех случаев, когда у нее возникали вопросы. Но время сделало мою память ложью, как и все остальное. Я обернулась, чтобы посмотреть на женщину, в которую превратилась моя дочь.

Она была выше меня, по крайней мере, на голову, хотя, признаюсь, с возрастом я немного усохла. Она выглядела сильной и здоровой. Ее кожа больше не была мертвенно-бледной, как у девушки, проводившей большую часть времени под землей. Теперь она приобрела какой-то цвет. Из-за постоянного пребывания на открытом воздухе, солнца и непогоды цвет ее лица несколько потемнел. Ее волосы были почти черными, как вороново крыло, и длиннее, чем она когда-либо носила в детстве, и они были заплетены в одну толстую косу, свисавшую через плечо. Ее левое ухо было проколото шестью серебряными кольцами, свисавшими с внешнего края. И ее глаза по-прежнему сияли особым темным светом, как при солнечном затмении. Она была одета в черное, как и я обычно. Свободные брюки, блузка в тон и жакет поверх нее. Моя младшая дочь выросла в женщину, которая много путешествовала. И, что, пожалуй, самое странное, она улыбалась. Я так редко в своей жизни видела, как Сирилет улыбается, но вот она здесь и улыбается, как голодная женщина на пиру.

Сирилет уронила сумку, которую несла, и крепко обняла Имико. Они прильнули друг к другу, словно сплетенные веревки. Я видела, как Сирилет уткнулась лицом в плечо Имико, как Имико тряслась то ли от слез, то ли от смеха. Это было трогательное воссоединение, личное, от которого многие бы отвернулись. Но не я. Я смотрела на них и чувствовала... Черт меня побери, но я завидовала. Это было воссоединение с Сирилет, которого я хотела, на которое надеялась. Я знала, что этого никогда не случится, но та маленькая часть меня, которая любила надеяться, мечтала об этом. К черту надежду. Надежда ведет только к разочарованию. Они долго не выпускали друг друга из объятий, таких же крепких, как наши луны. И когда, наконец, они расстались, то прижались лбами друг к другу. Я увидела слезы в глазах моей дочери, вода превратила ее темный свет в калейдоскоп цветов. Мне было неловко, что я наблюдаю за ними так пристально, с таким нетерпением, но я не могла отвести взгляд. Я знала, что сама никогда не испытаю этого воссоединения с Сирилет, поэтому я его представила. На мгновение я представила себя на месте Имико.

— Ты нашла меня, — сказала Сирилет, все еще прижимая к себе Имико.

Они разделились, и Имико сильно толкнула Сирилет в грудь. Она отшатнулась, но Сирилет не сдвинулась с места.

— Глупая девчонка! — прорычала Имико. — Ты бросила меня.

Сирилет снова улыбнулась и выглядела смущенной.

— Прости, тетя. Я должна была. Я не могла понять, кто я такая, кем мне нужно быть, не оставаясь одна. — Она выглядела неуверенной. — Есть ли в этом смысл?

— Нет! — вздохнула Имико. — Да. Но вряд