Грехи Матери - Роберт Дж. Хейс

— Вы были в Каратаане? — спросила Сирилет, поморщившись. У нее все еще была та же сбивчивая манера говорить, которую я помнила с детства. Она выпалила несколько слов, затем сделала небольшую паузу, прежде чем торопливо произнести еще несколько.

Имико кивнула:

— Они пытались убить нас.

Сирилет потерла левую руку, и я услышала звон металла о металл:

— Да, они немного, э-э, переусердствовали.

Я услышала шаги и увидела Кенто рядом со мной, ее взгляд был прикован к Сирилет. Больше никто в оазисе не обращал на нас ни малейшего внимания, все были слишком поглощены своими делами, купались или собирали красную воду; один дурак пахт облизывал дерево. Ни у кого больше не было времени или причин наблюдать за воссоединением моей маленькой семьи. Я заметила, что Кенто положила руку на рукоять своего меча, готовая обнажить его. Полагаю, я знала, что столкновение неминуемо. Но это не делало его привлекательным. Я должна была как-то его остановить. Я должна была как-то остановить Сирилет. Каким-нибудь способом, который не включал бы в себя ее убийство. Я положила руку на плечо Кенто, и она отпрянула от меня, сжавшись в комок, как змея, готовая к броску.

Сирилет посмотрела мимо Имико и встретилась со мной взглядом. Ее темный свет все еще был таким ослепляющим, было трудно смотреть ей в глаза, но я отказалась отводить взгляд. «Ты привела ее», — тихо произнесла Сирилет нейтральным голосом. Была ли она рада, что я здесь? Сердита? Напугана? Было невозможно догадаться.

Имико повернулась, посмотрела на меня и кивнула. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но затем снова закрыла его. Клянусь Слезами Лурсы, она выглядела уставшей. Не только из-за усталости от нашего перехода через пустыню, но и из-за чего-то большего, более глубокого. Казалось, что поиски Сирилет были единственным, что поддерживало ее на плаву. Теперь, когда мы нашли мою дочь, Имико развалилась на части. Ее плечи поникли, кожа вокруг глаз обвисла, ее огненные волосы потускнели, превратились в тлеющие угольки и утратили свой обычный блеск. Имико было столько лет, сколько должно было быть мне, дама среднего возраста, но она выглядела на каждый прожитый год и даже старше.

Сирилет сделала шаг вперед. Она схватила себя за волосы, совсем как в детстве. Потом остановилась, сжала руку в кулак и решительно отбросила его назад от своей косы.

— Здравствуй, мама.

Мы стояли лицом к лицу на берегу оазиса. Несколько шагов, разделявших нас, с таким же успехом могли быть лигами. Но между нами было нечто большее, чем просто расстояние, — время. Всего несколько шагов и семь лет. Я чувствовала тяжесть темного взгляда Сирилет, а также давление горящего взгляда Создателя. Всего этого было слишком много. Я понятия не имела, что сказать.

Первые слова всегда даются труднее всего. Они воспринимаются как никакие другие. Одно неправильное — или правильное — слово, сказанное слишком резко или слишком мягко, может изменить ход всего разговора. Мы балансировали на острие ножа: воссоединение и примирение с одной стороны, насилие и боль — с другой. И мои первые слова могли склонить чашу весов в любую сторону. Что я мог сказать? Какие гребаные слова были правильными? Я должна была знать, как уберечь нас от разрушения. Но я этого не сделала. Конечно, не сделала. Я не сила добра, комфорта или безопасности. Я никогда не была такой. Я — вихрь, полный хаоса и опустошения. Я — закат, вся тьма и смерть. Я — оружие, все острые грани которого предназначены для того, чтобы ранить.

Я слишком долго молчала. Тишина между нами стала беременной, дала жизнь и вырастила своих детей. Сирилет потянулась рукой к косе, снова сжала ее и снова опустила руку. Я открыла рот, чтобы заговорить, но так и не нашла слов. Я услышала, как Кенто зашаркала рядом со мной, и поспешила что-нибудь сказать, пока моя старшая дочь не начала пытаться убить мою младшую.

— Ты пересекла пустыню верхом на змее? — спросила я. У меня есть странная привычка начинать разговор с бессмысленного вопроса, но, как ни странно, это часто творит чудеса, когда речь заходит о том, чтобы растопить лед.

Сирилет слегка прищурилась, и ее темный свет вспыхнул, как корона солнечного затмения.

— На кшктере? — Она произнесла это слово с такой легкостью, как будто говорила на пахтском всю свою жизнь. — Нет. Пахты не позволяют землянам ездить на них верхом. Лошадь. Я... я путешествовала на лошадях. Лошадь. — Она замолчала, все еще глядя на меня. Нервничая, как мышь, следящая за тенью ястреба, и голодная, как ястреб, ожидающий движения мыши. — Ты?

— Флаер, — сказала я.

На мгновение ее взгляд метнулся к Кенто, стоявшей рядом со мной.

— Он разбился?

Я кивнула.

— Они это делают. Флаеры. Они, э-э, терпят крушение.

В наступившей тишине я услышала, как кто-то плещется в воде оазиса. Вдалеке заржала лошадь, мужчина напевал песню. Черт возьми, но этот разговор был неловким. Как бы я ни старалась, я не могла найти способ преодолеть неловкость.

— Я скучала по тебе, — сказала я в конце концов.

Сирилет протянула руку, взялась за кончик своей косы и начала перебирать волосы пальцами. Она всегда ненавидела, когда кто-то прикасался к ее волосам, но, похоже, не могла перестать теребить их сама.

— Очевидно, недостаточно. Я имею в виду, ты не настолько скучала по мне, чтобы вернуться. Ты могла бы вернуться. Тебе не обязательно было оставаться в той маленькой деревушке. Там было мило. Уютно, я полагаю.

Она видела Райсом. Это потрясло меня, но я должна была догадаться. Конечно, она видела. Она была в Пикарре. Имико знала, что я жила в Райсоме, так что, вероятно, Сирилет тоже знала. Стояла ли она на окраине и наблюдала, как жители деревни занимаются своими делами? Видела ли она, как я гоняюсь за детьми, как резвлюсь с ними, как никогда не бегала с ней?

— Прости. — Единственное слово, которое пришло мне на ум. Такое плоское, такое никчемное. Есть ли слово более бессмысленное, чем прости? Люди бросаются им, как будто это может загладить все беды, которые они причиняют другим. Я пнула твою кошку, прости. Я украла буханку хлеба, прости. Я убила полгорода, прости. Какое, блядь, бесполезное слово. Оно даже не обещание не делать этого снова. Прости — это не извинение, это просто просьба о прощении, без