Тоска - Александр Александрович Павловский

Рядом лежит Катя. Она встрепенулась от моего резкого пробуждения и смотрела внимательно на шальной взгляд, бегающий то по стенам, то по кровати. Не знаю, о чем она думала, но точно ничего не понимала. Немой вопрос встал между нами, но я судорожно собирался со всеми мыслями, прежде чем ответить, по существу. Как ей рассказать всё, что я увидел? Обычно, после пробуждения ты не помнишь и большей половины сна, а я помню абсолютно всё. Даже то, что видел не своими глазами. Эти воспоминания пришли из пустоты, но по ощущениям, как будто я должен был их видеть. Это не какое-то чужое мнение, навязанное в разговоре, а именно событие, что я видел, но как-то, с другой стороны. Пока не понимаю до конца, но их я тоже помню.

Успокаиваюсь от ощущения дома. Я так мечтал вернуться в эти стены, что они для меня, как впервые увиденные. Бывает такое, что покидаешь дом и уезжаешь на несколько лет, а, когда возвращаешься, то все привычные вещи для тебя, как воспоминания из прошлого и выглядят иначе. Ты ко всему прикасаешься с осторожностью, осматриваешься, вспоминаешь. Обыденность сменяется любопытством. Это всё принадлежит тебе, но и как бы нет. Ты за несколько лет оброс новыми подробностями себя, а эти вещи говорят о человеке, которого больше нет. И прикасаясь к вещам, ты прикасаешься к себе из прошлого. К тому, что когда-то было очень важно. Вот и я сейчас осматриваю квартиру, как после долгого отсутствия. Я закрывал дверь перед пустыми комнатами, а сейчас вернулся в нормальную жизнь, где есть Катя и уют. Вообще, только Катя и создает атмосферу в этих серых стенах, не будь её, то даже собака откажется со мной жить.

Для меня, что чистый лист, что стена – материал для письма. Дайте ручку или кисть, и я буду писать. Цветы, книги, духи. Запах нового белья. Моя тоска так сильно увлекла за собой, что я отстранился и потерял вкус.

«Мне так хочется чего-то красивого, но рядом лишь полусмерть и бессилие. Опрокинутые простыни на диван, цвета синего и птицы за окном вместо: чирик, кричат: не беси меня!». Снова чувствую этот еле заметный привкус поэзии на губах. Сладкий, как вишня и кислый на языке. Как же просто выходило раньше писать на одном дыхании. Я просыпался сразу с готовыми строчками. Толи во сне они приходили, толи после того, как я открывал глаза. Но получалось писать всегда. Десять минут и новое стихотворение ещё дымится на столе, источая терпкий запах шариковой ручки. От неё мог бы исходить дымок, но я не искру выжигал, а слова. Хотя, есть ли разница? Если человек – факел современности, свет, что проходит мрак столетий и освещает путь потомкам, то поэзия – искра, что этот факел поджигает. Даёт возможность стать светом. Я не считаю себя гением, если только философом, который уподобился старой школе, но говорит своим языком о мире нынешнем. Вся история вокруг нас, не где-то за горизонтом, а перед ним. Нужно лишь уметь рассмотреть среди привычного что-то необычное.

Катя роняет голову на подушку, ожидая хоть каких-то разъяснений. Я делаю тоже самое, а сам продолжаю всё вспоминать и философствовать. Во мне открылся новый поток вдохновения. Утро начинается со слов, что можно накладывать на бумагу, как трафарет и раскатывать слова тонким слоем чернил. Это готовые тексты, заключенные в каркас предложений и обретающие свой голос благодаря словам, марширующим в крепком рукопожатии друг за другом. Знаки пунктуации – это уже шлифовка черновика. Главное, успеть за ходом мысли. Два конца еще можно связать между собой, они разорваны лишь образно, а вот потеря одного – трагедия. К пустоте не привяжешь недосказанную фразу. Диалог может стать монологом, только в отсутствии автора.

– Всё в порядке? – Катя понимает, что, если не начнет сама говорить, то можно до самого вечера не дождаться ответов, а то и вообще их не получить даже на следующий день. – Ты какой-то взъерошенный, будто ёж.

– Ты просто не поверишь, что со мной произошло!

– Когда?

– Во сне.

– Тебе приснился очередной сюжет для книги?

– Это не просто сюжет, а история, которую я так тесно переживал с главным героем из своих мыслей, что сейчас думаю, будто это было в реальности. Ты только представь! Я во сне, как в реальном мире, прожил почти две недели в совершенно незнакомом мне месте.

– Две недели во сне?

– Да. Звучит, конечно, невероятно. Но там были календари, на которых упоминалось только четырнадцать дней и постоянно шли дожди. Мне приходилось часто ложиться спать, потому что болела голова.

– Она у тебя во сне болела или сейчас тоже?

– Нет, я попал в аварию. Меня сбили на переходе, в больнице выписали таблетки, которые я должен был пить. Но у меня от них начались галлюцинации и во время грозы усиливалась боль.

– А зачем ты их пил?

– У меня было сотрясение после аварии. Или нет?! Я не могу точно вспомнить, но мне их нужно было пропивать. У меня даже рецепт был.

– Хорошо, а что за место было?

– Секунду… – я пытался вспомнить название города. Не сложно, но на секунду это слово повисло на языке, а я не мог его подтянуть обратно в мысли. – Коломна… Точно, город называется Коломна. Он находится в Подмосковье. Я туда приехал на электричке.

– Коломна? А что ты там искал во сне?

– Я приехал, потому что… вспомнил…ты от меня ушла.

– Я?

– После аварии я вернулся на следующий день домой, а тебя не было. Ты не отвечала на звонки и собрала всё, что было с тобой связано. Квартира напоминала берлогу, какой она была до встречи с тобой. Ты помнишь?

– Да, я помню какой она была мрачной. Я тогда еще спросила: Ты уверен, что здесь кто-то живет?

– А я такой: Да. Здесь живу я.

– Как мы смеялись, до сих пор слышу этот звон в ушах. До слез смеялись, у меня тогда еще дыхание несколько раз перехватило.

– Ага, а я сидел на полу и держался за живот.

– Было весело.

– Ага. Так вот тебя не было, и я напился в баре. А бармен мне сказал, чтобы я поехал развеяться в Коломну.

– А что такого произошло, что я ушла?

– Мы поссорились. Ты