Наступило утро - Зеин Жунусбекович Шашкин

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Наступило утро

…Горит восток зарею новой…

А. Пушкин

Зеин Жунусбекович Шашкин

Глава первая

Поезд дальнего следования прибыл в Ташкент с опозданием на трое суток. Под Оренбургом задержало крушение — вражеская рука развинтила рельсы,- За Актюбинском бандиты обстреляли состав из пулемета. Единственный классный вагон — штабной — хранил на обшивке свежие следы пулевых ранений. В двадцатом году по железным дорогам ездить было небезопасно.

Дмитрий Фурманов и Саха Сагатов, покинув штабной вагон, первыми сошли на перрон. С трудом пробираясь сквозь густую толпу мешочников, они выбрались на вокзальную площадь. Был ранний час, на прилегающих к вокзалу улицах уже кипела бойкая торговля. Смуглолицые узбеки в разноцветных халатах и пестрых тюбетейках наперебой предлагали ранние абрикосы и изюм. Звонкоголосые мальчишки продавали рассыпные папиросы, по тысяче рублей за штуку. В толпе шныряли беспризорники — грязные, в лохмотьях.

Фурманов и Сагатов трамваем проехали в центр города. Здесь они расстались, условившись встретиться в гостинице в обеденный час. Фурманов отправился в штаб Туркфронта, а Сагатов пошел в ЦК партии.

Когда в душе поет весна и молодость, каждый встречный мил и приятен. Вот прошел таджик, голый до пояса, с широкой волосатой грудью. На голове у него пустой поднос. Таджик широко улыбнулся, и Саха ответил ему тоже улыбкой. Молодой узбек проехал верхом на ишаке, весело болтая длинными босыми ногами. На шее всадника висела сумка, из нее торчал сверток бумаги,— видимо, почтальон. Мелко семеня ногами, проплыла навстречу неуклюжая фигура узбечки под паранджой. Сагатов остановился, пропустил ее и посмотрел с сожалением вслед.

«Скоро это кончится»,— уверенно подумал он.

Пронзительный свист заставил его оглянуться. На глинобитной плоской крыше стоял мальчуган и гонял голубей.

Сагатов залюбовался полетом птиц, резавших белоснежными крыльями прозрачную синеву неба.

Кажется, еще никогда не было у Сахи такого хорошего настроения, как в этот утренний час, когда он шел по улицам Ташкента. Все ему улыбалось, все его радовало. Скоро кончится война на советской земле и начнется мирная жизнь для народа. Счастье уже на ладони.

Он вошел в каменное здание, где помещался Центральный комитет Коммунистической партии Туркестана. Из приемной секретаря его направили в девятнадцатую комнату к Режеву.

Сагатов разыскал нужную комнату. Из-за стола поднялся низкорослый человек и вопросительно прищурил серые глаза.

— Я секретарь Семиреченского обкома... Саха Сагатов.

— Очень приятно! — Режев протянул маленькую руку.— Присаживайтесь! Когда приехали? Где остановились?

— Приехал полтора часа назад. Остановиться думаю в гостинице вместе с Фурмановым...

— Дмитрия Андреевича знаю! — сказал Режев.

Несколько минут продолжался пустой разговор, продиктованный чувством уважения к приезжему, занимавшему ответственный пост.

Наконец Режев решил, что пора перейти к делу. Лицо его стало сразу озабоченным, а глаза строгими. Он извлек из бокового ящика стола желтую папку и заговорил сухим басом:

— Я — партследователь: Мне поручено уточнить некоторые неясные моменты вашей биографии. Попрошу вас ответить на некоторые вопросы.

Режев раскрыл папку, и Сагатов, скосив глаза, увидел анкету, заполненную им при вступлении в партию.

— Отца вашего зовут Жунусом. Насколько мне известно, у казахов фамилия всегда производится от имени отца... Неясно, почему вы Саха Сагатов, а не Саха Жунусов?

Сагатов насторожился.

— У казахов фамилию дают не только по имени отца, но и деда.

— Первый раз слышу! — Режев покусал тонкие губы.— Это правда, что ваш отец был участником восстания шестнадцатого года?

— Да. Он был командиром отряда. Я ведь указывал это в анкете.

— А где Жунус сейчас?

Теперь Сагатов догадался о цели вызова. Сердце его сжалось.

— Не имею понятия! — неуверенно ответил он и смутился от мысли, что ему могут не поверить.

— Вы с ним поддерживаете связь?

— Странный вопрос! Если я не знаю, где он, какая может.быть связь?

— А если бы знали? .

Вопрос поставлен в упор. Что бы он сделал тогда? Волна крови ударила в голову и тут же отхлынула. Саха сжал пальцы.

— Что бы я сделал? Рассказал бы вам все, ничего не скрыл!

— Жунус бросил семью?

Сагатов промолчал.

— Он бросил семью? — настойчиво повторил Режев, не спуская глаз со своего собеседника.

— Бросил.

— А что бы вы сделали, если вдруг узнали, что ваш отец ушел к басмачам?

Саха ждал самых коварных вопросов, но только не такого. Он втянул голову в плечи и опустил глаза. Режев откинулся на спинку кресла и не сводил с него взгляда. Продолговатое лицо Сагатова побледнело. Густые сросшиеся брови на нем стали словно еще чернее, а широкий лоб вдруг прорезался тремя глубокими складками.

Саха через минуту поднял голову и, посмотрев в упор на Режева, глухо ответил:

— Отрекся бы.

Режев молча кивнул головой и стал задавать вопросы. Секретарю обкома они показались не только нелепыми, но и оскорбительными. Следователь настойчиво допытывался, не состоял ли Сагатов в партии «алаш»? Нет ли у него родственников, служивших в белой армии? С кем из алаш-ордынцев был связан его отец Жу- нус? Режев переспрашивал трудные казахские имена и записывал их на листке бумаги. После продолжительной и довольно нудной беседы, когда все вопросы были исчерпаны, он снова вернулся к Жунусу:

— Чем вы можете доказать, что порвали связь с отцом?