Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

несколько недель, закончив крейсерство, Бутаков возвратился на Порос с двумя трофеями. Вскоре подошел туда и «Иезекииль», который тоже привел с собой добычу – турецкую шхуну. С захваченных судов сгружали зерно и порох. Более всех иных радовался хозяйственный Лука Богданович:

– Из пшеницы будем печь свежий хлеб, а порох с ядрами пойдут для береговых батарей!

Как оказалось впоследствии, рейд Бутакова произвел на Магомета-Али должное впечатление. Правитель Египта, узнав о разгроме своего каравана, сказал в сердцах:

– Пусть султан сам заботится о своей черни, мне же мой флот дороже его горлопанов!

Более до конца войны, Магомет-Али-паша не отправил ни одного судна ни к Дарданеллам, ни в Кандию для поддержки тамошнего турецкого гарнизона.

Что же касается захваченных Бутаковым трофеев, то оба они были включены в состав нашей эскадры. Бриг получил название «Кандия», в честь острова подле которого он был пленен, а корвету «Львица» было сохранено его прежнее имя.

– Кажется, пришло время ставить на шканцы не только тех, кто дорог разуму, а тех, кто дорог сердцу! – рассудил вице-адмирал Гейден. – Пора и им в начальники выходить!

Командиром «Кандии» командующий назначил сына морского министра лейтенанта Моллера, а командиром «Львицы» своего собственного – лейтенанта Алексей Гейдена. Когда спустя несколько один из капитанов осторожно намекнул Гейдену, что на эскадре имеются лейтенанты и старше выслугой Гейдена-младшего, командующий, не моргнув, парировал:

– Но это же мой сын, кто же кроме меня еще о нем позаботится!

Больше вопросов по этому поводу ни у кого не возникало.

* * *

Невзирая на зимние шторма, стужу и ветра, эскадра Петра Рикорда держала устье Дарданелл на крепком замке. Забот хватало. Движимые обещанной прибылью, туда все время норовили прорваться торговцы со всей Европы. Английские, французские, австрийские и сардинские, греческие и турецкие купцы только и ждали случая, чтобы проскочить к Константинополю. Трюмы судов были доверху забиты вином и фруктами, маслом и кофе, щелком и бумажными тканями, сахаром и солью и, конечно же, хлебом. Все суда в обязательном порядке досматривали, отбирая контрабанду и хлеб, а также судовые пушки. Остальное оставляли, здраво рассуждая, что с шелком, кофием и сахаром войны туркам все одно не выиграть!

В конце января избитый штормами «Фершампенуаз» сменил, пришедший с Пороса «Александр Невский».

– Ну вот, кажется и нам передышка выпала! Починимся. Помоемся. Отдохновимся малость, а там и снова воевать можно! – говорил своему старшему офицеру Барташевичу командир линкора капитан 1 ранга Григорий Платер.

Стоявший вахтенным начальником лейтенант Иван Шанц отвернулся, он жаждал боя! К радости Шанца в самый последний момент перед уходом корабля в ремонт Рикорд вызвал его к себе.

– Наслышан о вас, как о хорошем математике и способном гидрографе! – сказал контр-адмирал лейтенанту. – А потому на время ремонта «Фершампенуаза» будете состоять при моем штабе!

Лейтенант Шанц такому повороту был рад несказанно: куда лучше быть в штабе боевого отряда, чем в ремонте в глубоком тылу.

– Готов сегодня же приступить к промерам глубин и рисованию берегов! – лихо отрапортовал он контр-адмиралу.

Вслед за «Фершампенуазом» к Поросу ушли фрегаты «Мария» и «Ольга», вместо которых прибыли «Александра» и «Княгиня Лович». Дав роздых измотанным командам, Рикорд, однако, не дал его себе. Вместе со своим немногочисленным штабом контр-адмирал перебрался с «Марии» на «Невский».

К весне ветры стали тише, быстро потеплело, однако, работы прибавилось. Купцы суетились вовсю. Нехватка продовольствия в Константинополе и большие цены на хлеб, заставляли предприимчивых капитанов искать малейшие лазейки для провоза контрабанды. Игра стоила свеч! Поныв, что мимо русских дозорных кораблей не пройти, особо находчивые стали прорываться на плоскодонных лайбах из Саросского залива по ночам под самым берегом. Кроме этого, часть хлеба теперь везли на судах до весьма отдаленных от пролива бухт, а уже оттуда доставляли сухим путем в турецкую столицу. Узнав об этом, Рикорд возмутился:

– Экие шельмецы, обмануть нас удумали! Ну, мы вам устроим!

И устроил! Подняв свой флаг на линкоре «Эммануил», прихватив с собой фрегат «Княгиня Лович», контр-адмирал нежданно-негаданно нагрянул в залив Адримити, где обычно собирались прорыватели блокады. Улов был впечатляющ – десяток груженых хлебом судов и береговой склад продовольствия. Все сдались без малейшего сопротивления.

Весной 1829 года вновь дал о себе знать пакостный австрийский контрадмирал Дандоло. Теперь австриец пытался немного ни мало, а рассорить двух российских адмиралов! Рикорду он писал пространные послания, ругая, на чем свет стоит Гейдена, а Гейдену письма, жалуясь на беззаконные действия Рикорда, и требуя от него принятия немедленных мер против самоуправства начальника блокадного отряда.

– О, эта чукотская хитрость! – посмеялся Гейден, пробежав глазами австрийские кляузы. – Перешлю сии вирши Петру Ивановичу, пусть тоже посмеется!

С тех пор на русской эскадре, когда хотели сказать о ком-то не слишком лицеприятно, говорили просто:

– Ну, ты и… дандоло!

Понимая, что Рикорду приходится нелегко, Гейден отправил ему в усиление линейный корабль «Великий князь Михаил» и бриг «Телемак». Рикорд подкреплению был рад несказанно:

– Теперь я перекрою все подходы к Дарданеллам, так, что и мышь не проскочит!

И перекрыл, да так, что туркам свет с овчинку показался!

– Горло Дарданельской бутылки отныне наглухо забито российской корабельной пробкой, попробуй, вышиби! – шутили в те дни на блокадных кораблях.

* * *

Из Вены всю зиму 1829 года изо всех сил интриговал против России старый недруг австрийский канцлер Миттерних, пытаясь сколотить мощный антирусский союз, включающий Австрию, Пруссию, Францию и Англию. Цель Меттерниха была одна – любой ценой заставить Петербург немедленно прекратить войну, в которой уже определился успех русской армии. Однако у Меттерниха с этим ничего не получилось. В решающей схватке его переиграл российский посол в Париже граф Карл Осипович Поццо ди Борго. Этот прожженный интриган и дипломат, бывший член французского учредительного собрания, земляк и личный враг Наполеона, впоследствии перешел на русскую службу. В свое время Поццо ди Борго весьма помог вице-адмиралу Сенявину во время Средиземноморской экспедиции, когда договорился о перемирии с турками, и вот теперь он снова оказал неоценимую помощь России.

Использовав все свои связи при французском дворе Карла Десятого, российский посол сделал почти невозможное.

– Меттерних добивается союза против царя Николая только с одной тайной целью! – нашептывал он французским дипломатам.

– С какой же? – сразу настораживались те.

– Цель проста и невероятно выгодна Вене – свергнуть вашего нынешнего монарха и посадить на престол герцога Рейхштадтского!

– О, Боже! – отшатывались от Поццо ди Борго дипломаты и тут же наперегонки бежали докладывать королю о грозящей опасности.

Слова Поццо ди Борго выглядели весьма убедительно, ведь малолетний герцог Рейхштадтский являлся ни кем иным, как сыном Наполеона от Марии