Вологодское разорение - Александр Владимирович Быков

и направился в сторону Пятницких ворот, рядом с которыми со стороны Нижнего посада расположился государев кабак. Ему захотелось еще вина. Душа, обрадованная встречей с девушкой, хотела гульбы.

Про себя смекал, что такая родня, как Соколовы, была бы для него не в тягость. Подьячие, они что – живут с подношений, не голодают, но и богатства особого нет. А тут и торговля, и ремесло. Водятся деньги у Соколовых, и девушка-родственница собою ладна, взгляд у нее хороший, с такой можно жить – не тужить.

Ларион твердо решил, что в ближайшее время зайдет к Соколовым, благо и повод есть – рассказать, как он передал дьяку про опасения Аграфены и как ему ответили, что переживать не о чем: стены в городе надежны и ворота крепки.

Аграфена обязательно усадит за стол, думал Ларион, там слово за слово – глядишь, разговор может зайти и о девушке-невесте, которую Соколова прячет в своем доме. Если же дело пойдет, может, и сватов согласятся Соколовы принять, а там и свадебку сыграть недолго.

С этими думами Ларион и перешагнул порог государева кабака.

Глава 5

В граде Вологде кабаков целых семь, в каждом сидят питухи[25] и глотают зелено вино для своей радости и для пользы государевой, потому как дворы царские и доход от винопития – весь в казну. А коли не на что человеку выпить, так «верная голова», или целовальник – начальный человек в питейном заведении, может ссудить под залог деньгами: нельзя ведь остановиться, если душа просит веселья.

Выкупить назад свои пожитки питухи, как правило, не могли. Посему залог требовалось продать, опять же для государевой прибыли. Торговали пропитым добром во всех кабаках, но особо рьяным в этом деле был Нечай Щелкунов. Кабак, где он ратовал за государев пивной доход, располагался у Проезжего моста через речку Золотуху, недалече от Пятницкой башни, главных городских ворот. Место бойкое – мимо не пройдешь!

Про все дела в городе целовальник ведал не хуже воеводской приказной избы, да куда воеводе до него: за кружкой вина в кабаке разговоры бывали такие, что пахло крамолой! Иной раз голове кабацкому за молчание хорошо платили, а бывало, он от страха и сам язык за пазухой держал, мало ли что: шея у человека тонкая, против ножа, топора и веревки нет бережения. Спасение только в одном: роток – на замок. Нечай в городе был известным человеком, имел торговлю, в свое время от щедрот на барыши воздвиг церковь во имя Живоначальной Троицы. Церковь небольшая, клеть на десять аршин[26], но зато своя, домовая. Бывал Щелкунов на посаде избранным головой, выборным человеком для решения всяческих посадских дел. При царе Василии Шуйском он, как и другие вологодские люди, пошел против поляков, что прибыли в город вместе с воеводой Нащекиным, посланным из Тушинского лагеря.

Да, было дело! Государь Дмитрий Иванович – или тушинский вор, кто теперь разберет, – повелел Вологде присягать ему и прислал своего воеводу. Старого воеводу, Никиту Пушкина, которого царь Василий Шуйский поставил, велел в железа заковать и под арест.

Новый воевода Нащекин и его дьяк сразу стали недоимку править на людях. С ними прибыли поляки – немного, но для пущего страху перед властью и нескольких человек достаточно.

Вдоволь покуражившись в городе, ляхи отправились в ближние деревни и там грабежом взяли целый воз добра. Ограбленные крестьяне прибежали на Вологду. Все они были голы и босы, жалились, что разорили их проклятые ляхи. Крестьян без промедления отправили в приказную избу бить челом на воровство. И тут началось! Народ, возмутившись, поднялся. Горожане взялись за оружие. Всех тушинских посланцев, включая воеводу, схватили и подняли на пики. Потом искромсали тела саблями и кинули в речку Золотицу на съедение псам и свиньям.

Нечай, как выборный человек, был со всеми, куда же деваться! Потом, когда Вологда от «тушинцев» отложилась и снова целовала крест царю Василию, он грамоту против поляков в числе других избранных голов подписал на Тотьму, чтобы те, как и в Вологде, гнали окаянных пособников самозваного царька.

А потом у него с сотоварищами обоз с товаром пограбили, все забрали без остатку, почитай на полтыщи рублев. Грабил не кто-нибудь – свои же русские люди, казаки с Дону. Нечай жаловался в Разбойный приказ, но без толку: у станичников сила, управы на них у власти нет.

Приуныл было Щелкунов, но посадские порешили за былые заслуги царским именем дать ему ради кормления должность целовальника в царевом кабаке. Нечай крест целовал на верность государю, чтобы всякий доход в государеву казну отдавать без утайки.

Так он и делал, потом опять перемена случилась: царя Василия Шуйского трона лишили. Крестное целование закончилось. Новому царю Ладиславу Жигимонтовичу он, как и все в городе, присягнул было на верность, а потом, как начались дела с ярославским Ополчением и отложились вологжане от польского королевича, доходы сдавать стало некому.

Получилось, что теперь целовальник сам по себе. Доходы с кабака были, и немалые – как же без винопития русскому человеку?! Кому согреться, кому повеселиться, кому горе залить. Деньги воевода и дьяк со всех кабаков собирали немалые. Вот только стал Нечай чаще прежнего себя не забывать: когда прикажет цены поднять, когда вино доброе с худым смешает, а продает по высокой цене. Опять же имущество пропитое, залог-то за треть цены или меньше идет, а продажа – когда вполовину, а когда и больше от настоящей цены. Неможно так, чтобы у воды да и не напиться!

Снова стал Нечай богатеть – не так, как прежде, но лиха беда начало. Все бы ничего, но воевода Одоевский вдруг начал требовать денег, да не в окладной государев доход, а себе, про свой воеводский расход. Видать, какой-то донос имел воевода о его делах неправедных, пришлось соглашаться. С тех пор каждый месяц носил Щелкунов воеводе Одоевскому посул за то, что не обижает целовальника. Откуда денег взять? Все оттуда же, от вина разбавленного, от питухова имущества.

Только приноровился жить, как нового дьяка прислали, Истому Карташова. Тот доходы быстро счел, сверил, что против прошлых лет убыль для государева дохода, пригрозил целовальнику: если денег кабацких будет меньше, чем раньше, то голову в кабаке поменяют на другого, кто радеть поболее будет. Нечай обещал поднять доход, но злобу затаил. Делать было нечего, против власти не попрешь.

Тут еще новая напасть на целовальника. Новые деньги русского образца, на которых имя королевича Владислава отчеканено, против прежних