Призрачные воины - Лючия Сен-Клер Робсон

она мне очень пригодится, — похвалил Рафи, лихорадочно соображая, что подарить в ответ. У него ничего не осталось: вчера ночью он раздал даже последний табак. Сменную одежду он с собой не брал, а та, что была на нем, порядком износилась и в дар не годилась.

— Дай ей мой швейный набор, — тихо произнес Цезарь. Рафи расстегнул седельную сумку друга и заглянул в нее, отметив про себя, что за ночь оттуда ничего не пропало. Он достал кожаную торбочку, из которой извлек стеганый мешочек — там Цезарь хранил две стальные иголки, толстые черные хлопковые нитки, намотанные на ошкуренную палочку, пару деревянных пуговиц и упаковку булавок. На мешочке красовалась вытканная надпись «Элли».

— Ты чего, Цезарь? — выдохнул Рафи. — Я так не могу. Это же принадлежало твоей маме.

— Она была бы только рада.

Рафи колебался.

— Давай, шевелись, — поторопил его друг. — Они хотят, чтоб мы убрались отсюда поживее. Вишь, у них праздник вот-вот начнется, а мы им мешаем.

Рафи протянул швейный набор Викторио со словами:

— Это для твоей дочери. Сегодня у нее особый день.

Викторио предал набор жене, которая, едва заметно улыбнувшись, развернулась и отправилась работать дальше. Вождь пожал гостям руки — так, как обычно делают бледнолицые. Мария по-прежнему исправно переводила:

— Нантан говорит: «Да будем мы живы, братья, чтобы встретиться снова».

— Храни тебя Бог, — отозвался Цезарь.

Когда они оседлали коней, Викторио протянул Рафи боевую палицу. Круглое каменное навершие было обмотано коровьим хвостом и приделано к рукоятке с помощью оленьих сухожилий. Таким оружием, не прикладывая особых усилий, можно было запросто проломить голову противнику. На конце рукояти имелась петелька, позволяющая повесить палицу на запястье. Рафи снял с пояса ножны с ножом «грин-ривер»[95] и передал его Викторио, благодарно улыбнувшемуся в ответ.

Рафи и Цезарь снова надели повязки на глаза. Провожать их отправилось несколько молодых воинов. Стоило им отъехать от деревни, как Цезарь тут же затянул песню, вызвав у приятеля улыбку.

Рафи подумалось, что и до вчерашнего вечера, когда Освобождающий назвал Цезаря дядей, у негра имелась родня. Коллинз и сам не заметил, как стал относиться к нему как к брату. Он знал, что в случае необходимости отдаст за Цезаря жизнь — и это не были пустые слова. А еще Рафи понимал, что и Цезарь готов пожертвовать собой ради него.

ГЛАВА 41

СРЕДИ ДИКАРЕЙ

— Они подлый народ. — Бабушка складывала одеяла с таким ожесточением, словно они пытались сопротивляться ей. — Как ты отыщешь дикарей Длинношеего? — бубнила старуха, набивая одеялами седельную сумку. — Они же как койоты: сегодня здесь живут, завтра — там.

Она уже в третий раз за утро задавала этот вопрос, но Викторио был готов отвечать на него снова и снова. Он знал, что его решение перебраться на юг, взяв с собой всех, кто готов последовать за ним, очень расстроило шивойе. Из-за переполняющего ее страха вечно благодушная Бабушка сделалась ворчливой и раздраженной.

— Джеронимо сказал, что Длинношеий оставит знак в Месте-Где-Навалены-Камни, — в очередной раз повторил Викторио.

— Кто такой Джеронимо?

— Зевающий.

— Зевающий?! Да он койот. Вечно уводит молодых охотиться на мексиканцев. Сколько воинов из-за него погибло! Они с Длинношеим дикари, и потому им плевать на наши страдания.

— Зевающий знает южные тропы лучше всех остальных, — возразил Викторио.

— Не лежит у тебя душа к Длинношеему, — гнула свое Бабушка. — Он никому не нравится.

— Я не собираюсь заселяться к нему в жилище со своими одеялами и вступать с ним в брак. — Викторио попытался вызвать у старухи улыбку, но усилия оказались тщетными.

— Племя Длинношеего ест диких свиней, — проворчала Бабушка. — А свиньи жрут змей. Ты то, что ты ешь. Вот почему его соплеменники ведут себя как змеи. Если поселишься с ними, твоя дочь выйдет замуж за одного из этих бешеных койотов.

— Я выйду за юношу по имени Короткий Канат. — Дочь оторвала взгляд от мокасина, который чинила.

Ее слова дали Бабушке еще один повод поворчать:

— Короткий Канат еще даже не воин.

— После недавнего похода мужчины проголосовали за то, чтобы провозгласить его воином.

— Твой обряд посвящения состоялся всего две луны назад.

Ты еще слишком юна, чтобы выходить замуж. Тебе многому предстоит выучиться, чтобы стать хорошей женой. — Бабушка попыталась затянуть узловатыми, скрюченными пальцами тесемки седельной сумки. Викторио хотел подсобить ей, но не стал: Бабушка терпеть не могла, когда ей напоминали, что теперь ей порой требуется помощь. — Твой сын научится дурному, — продолжала она увещевать вождя, — забудет, как правильно себя вести.

— Когда мы отыщем подходящее место для лагеря, то вернемся за тобой и остальными стариками. Вы переберетесь к нам и научите молодежь, как надо жить.

Все это Викторио ей уже говорил, но в последнее время Бабушка стала забывчивой. Порой, распевая лечебный заговор, она запиналась на середине, силясь вспомнить слова. Вроде бы чему удивляться, ведь она видела более восьмидесяти урожаев, но Викторио казалось, что время над Бабушкой не властно и она будет жить вечно.

Викторио глядел, как Бабушка тащит его вещи к мулу. Его внезапно потрясло, Как сильно она сдала, пока он был занят бедами, что чинили бледнолицые. В длинных пепельных волосах белели белоснежные пряди. Запястья Бабушки стали хрупкими, словно сухие веточки. Кожа сделалась будто прозрачной, и казалось, если шивойе встанет у костра, свет пламени будет проходить ее насквозь, очерчивая изгиб ребер.

Ветка Кукурузы взяла мула под уздцы, а Дочь двинула ему коленом в брюхо, чтоб он выдохнул, позволив потуже затянуть подпругу. Вьючное седло было мексиканским. Бабушка попробовала затянуть широкий ремень, обхватывавший круп мула, но крючковатые пальцы отказывались слушаться. Она уступила место Дочери. Та справилась прекрасно: теперь поклажа не будет елозить на крутых подъемах и спусках. Затем старуха разрешила девушке закрепить седло. Бабушка дозволяла помогать себе лишь ей да Лозен — может, потому, что они этим занимались с самого детства и шивойе считала их своими подручными-ученицами.

Возле пещеры, где предстояло жить старикам, женщины уже успели сложить жернова, корзины со снедью, одеяла и кувшины с водой. Ветка Кукурузы приготовила очаг для разведения огня. Проблема заключалась в том, что просто так оставить место, где некогда находилась деревня, не представлялось возможным. Все, что случится здесь, будет влиять на жизнь племени, где бы оно ни находилось. Если сюда придут враги, значит, на апачей нападут. Если тут нагадит медведь, их поразят болезни.

Викторио с облегчением увидел, как мать Текучей Воды и Ветки Кукурузы замерла на привычном месте у валуна, повернувшись к нему спиной. У вождя