Ласточка - Алексей Тимофеевич Черкасов

Ольга поморщилась, она хорошо знала, как пьет отец. Не раз видела его рыжую бороду в дорожной грязи.

В лесных зарослях за Налимьим ключом остановились. Семен Данилыч посоветовал дочери осенью набить кедровых шишек (орехи пригодятся), осторожно обращаться с дымом и огнем, не раскладывать больших костров (дым издали виден), приискательский же инструмент держать от избушки подальше. Ну а если, паче чаяния, явится недобрый человек… Отец прервал объяснения, поразмыслил.

– Круто поступи, – посоветовал он. – У тебя собака добрая. Нюх у ней на человека лучше, чем на зверя. Встретишь – все отбери: нож, шило, револьвер, ружье. Токмо держись крепче, никто не поборет! А ежели ослабнешь – крышка. Да не должно, ты Федорова. – И, подавая дочери сухую мозолистую руку, признался: – Возрадовала ты меня, Ольга. Ох и возрадовала! Пятерых сыновей не взял бы за тебя. – Смуглые загорелые щеки Ольги покрыл румянец. – Американцы величают тебя «русской Ольгой», а приискатели на Благодатном с языка не спускают. А что будет через год? – Семен Данилыч подмигнул дочери. – Умница! Этот Налимий ключ и вся рассоха никем не разведаны. Здесь уйма золота! Если оно пошло в третьем слое, значит, его здесь много. По трем этим рассохам – золото. – Семен Данилыч указал на лучевые огромные овраги, расчленившие обгорелый Сафьяновый хребет. – Испытай. А там и дай знать. Здесь будет прииск. Только вот как бы не явился к тебе Имурташка. Все приметы ведут к тому, что ухоздвиговское золото лежит здесь, в этой рассохе. А Имурташка где-то в тайге, недавно его видели за Казачьей сопкой. Если заявится – смотри в четыре глаза. Хитер бестия, ох как хитер!..

Простились. Ольга вернулась в свою избушку и долго после отъезда отца думала об Имурташке.

VII

Наступило утро, прохладное дымчато-сизое августовское утро тайги. Если взглянуть в этот час на тайгу с высоты Сафьяновского хребта, то увидишь, как далеко-далеко на восточной кромке неба еще бледновато рдеет дрожащая предрассветная угасающая заря. Томные звезды одна за другою тухнут.

Утро… скоро наступит утро!

А тайга, как истая мать богатырей, спит еще, нежится в своем сладком, благоухающе-ароматном летнем сне. Звери и птицы не нарушают покоя ее. Матерые медведицы с годовалыми детенышами-пестунами лежат где-нибудь у колодин и, нежась, потягиваются, не открывая глаз; хищные гибкие рыси еще не подстерегают на дереве добычу; сохатые спят; лисы еще не покинули обжитые теплые норы; филины, пряча головы под крылья, после ночных песен спят крепче всех.

В избушке золотоискательницы Ольги Федоровой такой же сон, как и во всей тайге. Ольга спит на спине, как всегда перед утром. На ее смуглой шее трепетно бьется артерия. Губы слегка приоткрыты, и виднеется сахарно-белая полоска блестящих зубов. Одна рука Ольги лежит на груди, другая свисает с нар. Аниска лежит подле левого бока матери, закрывшись с головою одеялом.

Но все ли спит в тайге? Для всех ли дымчато-сизое утро – час блаженного сна?

Не спит и не дремлет огненно-рыжий, пятнистый Нюхозор. Он осторожно, как рысь, похаживает по огромной колодине, невдалеке от избушки. Водит носом, принюхивается. Но не мед цветущего кипрея, не благоухающий хвойный лес, не просыпающиеся порхающие птицы подняли Нюхозора. Нет. По тому, как Нюхозор держит уши, как он вытягивает шею, как он водит носом, как он стоит на трех лапах, всякий понял бы: Нюхозор не фокусничает. Нюхозор – чуток. Он на страже… Но хозяйка? Хозяйка спит. Нюхозор так выдрессирован, что он не обронит лая без разрешения хозяйки. А надо хозяйку будить. Вот он стрелою мчится к избушке, цепко скребет в дверь. Хозяйка не слышит. Нюхозор взглянул в сторону востока, туда, откуда приближается опасность, и коротким глуховатым, но злым «гав» дал о себе знать:

– Гав!.. Гав!..

Ольга проснулась в мгновение, приоткрыла дверь, взглянула на Нюхозора и отшатнулась назад, точно обожглась. Сверкающие огоньки собачьих глаз предупреждали: «К избушке кто-то идет. Не идет, а крадется!» Ольга, простоволосая, в сапогах на босу ногу, в дождевике внакидку, с ружьем и патронташем, выбежала из избушки и крадучись подползла к той самой колодине, где недавно Нюхозор был на страже. Но в тайге – ни шороха, ни звука. А Нюхозор все такой же – огни в глазах.

«Да что он, очумел, что ли?» – впервые не доверяя Нюхозору, подумала Ольга и, нарушая правила бывалых приискателей, решила испытать выдрессированного отцом Нюхозора… Семен Данидыч никогда не позволил бы дочери поступить так, как она поступила.

– Иди, туда! – взмахом руки указала Ольга в мутную даль.

Нюхозор стрелою метнулся через колодину, и не более чем в пятидесяти шагах громкий лай огласил тайгу.

– Гав-гав-гав!.. Гав-гав-гав!..

Треснул выстрел и эхом покатился по лесу. Нюхозор залаял с другой стороны – и снова выстрел, выстрел, выстрел…

Ольга бросилась вперед со взведенным курком, перебегая от дерева к дереву. Она понимала – пришелец не подпускает к себе собаку. Нюхозор не будет с таким остервенением кидаться на того, кто остановится, кто явился не с дурным намерением.

Но кто же это, кто?

Спиртоносы? Контрабандисты? Имурташка? Не зря беспокоился отец! Не зря Семен Данилыч не спал последнюю ночь… А впереди все то же остервенелое: «Гав-гав-гав!..» и выстрелы, выстрелы.

Ольга заметила: кто-то в стеганом халате перебегает так же, как и она, от дерева к дереву. Она стала следить за каждым движением незнакомца… Имурташка!. Это он – маленький, юркий. Это он! Ольга поторопилась – выстрелила. Она уже не вздрагивала от нервного холодка. Но и пришелец не растерялся. Если он не мог пристрелить Нюхозора, плохо видимого в густых сплетениях кустарников и травы, то он заметил Ольгу… Выстрел! Пуля влепилась в дерево, за которым стояла Ольга. Второй, третий выстрел… У пришельца многозарядное ружье. Ольга ждала, когда он, похожий на Имурташку, сделает перебежку. Нюхозор наседал: «Гав, гав!..» Пришелец стал удаляться все дальше и дальше. Ольга не видела больше его. Лес. Кругом вековалый девственный лес. И уже где-то далеко: «Гав!.. Гав!..» Эхо в рассохе отвечало Нюхозору. Обеспокоенные кедровки вихрились над величавыми кедрами.

Ольга вернулась к избушке, злая, угрюмая, и долго рассматривала пулю в стальной оболочке, которую вырезала ножом из дерева. Пуля многокалиберного нарезного, автоматического ружья. Такой пулей можно завалить медведя…

«Ох и дура же я! – призналась сама себе Ольга. – Да я бы взяла его, живьем бы взяла, если бы не послала Нюхозора! Какая же я дура! А он теперь будет где-нибудь поблизости. Хоть бы Нюхозор живой остался!»