Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

Вследствие такой радикальной фразеологии встает вопрос: а как определить это направление, как левое или как правое? По точному выражению Курта Зонтеймера, и национал-большевизм, и левый национал-социализм были проявлением «крайностей, которые сходятся, и тогда уже нет различий на правых и левых»[1039]. Еще более точную формулировку придумал Гитлер, который говорил о «правых людях слева», когда речь шла о национальных тенденциях капитализма и социалистических тенденциях правых. Французский ученый Луи Дюпо совершенно справедливо писал, что обозначение «левые» в отношении национал-большевиков неприменимо, ибо то, что они настроены антикапиталистически, что они признавали и требовали «немецкого социализма» и примыкали к коммунистам, не делало их левыми. Идеология национал-большевизма – это экстремистское заострение «консервативной революции», правой по своему существу. Дюпо весьма удачно назвал национал-большевизм «пароксизмом правых сил». Будем считать, что у нас обозначение «левый» в отношении национал-большевиков употребляется исключительно исходя из простой политической топографии, вернее, из упрощения ее. Именно такого типа организацией был «Черный фронт» братьев Штрассеров; в пределах НСДАП «Черный фронт» и СА всерьез восприняли социалистические лозунги Гитлера, для которого всякие лозунги были ценны лишь настолько, насколько они укрепляли его собственную власть. Другое различие с Гитлером состояло в том, что Штрассеры понимали национал-социализм как антиимпериалистическое движение без претензий на господство над другими народами. Грегор Штрассер уповал на ликвидацию капитализма, связывая с этим помыслы о лучшем будущем: «Поворот, – писал он в 1932 г., – произойдет в ближайшем будущем, так как великая антиимпериалистическая страсть, которая охватила весь народ, должна привести к преодолению либерализма и преобладанию нового мышления в экономике и отношении к государству»[1040]. Такой радикальный антикапитализм не встретил, как известно, поддержки у Гитлера. 21 и 22 марта 1930 г. между Гитлером и Штрассером состоялись переговоры, в результате которых «Черный фронт» отошел от НСДАП.

Другая группировка национал-большевиков именовалась «Сопротивление», во главе ее стоял Эрнст Никиш. Никиш с 1926 г. вышел из СДПГ и создал упомянутую группу и собственный журнал «Сопротивление. Вестник национал-революционной политики» (Widerstand-Blätter für nationalrevolutione Politik), что было попыткой создать оппозиционное движение элит, к которому примкнули национально-консервативные круги из Bund Oberland и офицеры рейхсвера, привлеченные фёлькишскими идеями и лозунгами[1041].

Как известно, против Гитлера было предпринято две крупные попытки Сопротивления: коммунистическая «Красная капелла» и прусско-аристократический заговор 20 июля. Была, однако, еще одна концепция – синтетическая, охватывавшая оба подхода, она связана с именем Эрнста Никиша[1042] и его группы «Сопротивление».

После убийства мюнхенского революционного вождя Курта Эйснера 21 февраля 1919 г. Никиш в течение двух недель был самым могущественным вождем в Баварии. Тридцатилетний революционер политически был совершенно неопытным. В создание Советской республики он участия не принимал, считая это преждевременным. Никиш пытался примирить Советскую республику и бежавшее в Бамберг социал-демократическое правительство. Ему не удалось это сделать и удержать фрайкоры за пределами красной Баварии. После подавления революции Никишу дали два года. В тюрьме он развивал политический синтез «правых» и «левых» идей, этот синтез, названный «национал-большевизм» и сделал его известным политиком в Германии между 1926 и 1935 гг. Правильнее было бы назвать этот синтез «национал-социализмом», «государственным социализмом» или «прусским социализмом»[1043].

Разумеется, Никиш сознавал, что прусская система являлась сословно-феодальной, но аскетические черты пруссачества, высокая дисциплина, самоотверженность, свободомыслящий идеализм, непримиримая враждебность к индивидуалистической буржуазности западного образца, к либеральному капитализму. Никиш указывал, что «линия судьбы Пруссии противоречит линии судьбы немецкой буржуазности; Пруссия живет и процветает там, где буржуазный космополитизм вянет и гибнет». Разве это не линия судьбы социалистической революции? Разве она не может победить в Германии, идентифицировавшись с государственной идеей старой Пруссии? Мысли такого рода были однажды высказаны в беседе Бисмарка и Лассаля в 1863 г. Но только Никиш продумал эту линию до логического конца и защищал ее.

Никиш прежде всего был социалистическим революционером, испытывавшим отвращение к буржуазности, как таковой, бывшей причиной поражения революции 1918 г. Но Никиш был и патриотом Пруссии, страдавшим от позора Версальского мира и незаслуженного поражения в войне. Никиш в итоге пришел к выводу, что от оков Версаля можно избавиться только путем революции. Только революционная и социалистическая Германия может в союзе с революционной Россией противостоять буржуазному Западу и победить в этом противостоянии. Точно так же, как в 1813 г., победила докапиталистическая Пруссия в союзе с докапиталистической Россией[1044]. Мысль о «прусской» политике против Версаля, то есть союза с Россией против Запада, в тогдашней Германии просто сама собой напрашивалась, можно сказать, висела в воздухе. Кое-что в реализации этого потенциала (Раппальский договор, сотрудничество рейхсвера и Красной армии) было сделано, но в этом союзе было нечто неестественное, по той причине, что Германия была капиталистической страной, а Россия – коммунистической. Никиш чувствовал это противоречие острее других, но он не был практическим политиком, ему не хватало оппортунизма, изворотливости, демагогического таланта, даже элементарной жажды власти, без которой политик не может состояться[1045].

В определенном смысле в Веймарскую республику Никиш конкурировал с Гитлером, поскольку на первый взгляд национал-социализм ничем не отличался от национал-большевизма: оба обращались к молодежи, к ее идеализму, национализму, жертвенности и стремлению к действию, антикапиталистическим настроениям. Оба движения были сугубо национально ориентированы, оба были врагами Веймарской республики, обе декларировали необходимость национальной революции. Но это было лишь внешнее сходство, на самом деле это были антиподы, единственное общее у них была враждебность к Веймарской республике. Гитлер стремился к наказанию «ноябрьских преступников», Никиш – к последовательному завершению Ноябрьской революции, то есть Гитлер был контрреволюционером, а Никиш – революционером; Гитлер стремился к антибольшевистскому крестовому походу и порабощению России, а Никиш – к союзу с большевистской Россией против Запада. Гитлер оперировал понятиями расы и пространства, а Никиш – классов и государства. Гитлер стремился вовлечь народ в империалистическую войну, а Никиш привлечь массы к аскетическому прусскому социализму[1046]. Самая большая тактическая ошибка Никиша состояла в том, что он верил в привлечение правых (или части их) к левой политике – в Германии гораздо проще было привлечь левых к правой политике…

После 1933 г. Никиш вплоть до 1937 г. оставался единственным открытым противником Гитлера. Он был арестован в 1937 г., а в 1939 г. был приговорен к пожизненной каторге за «государственное преступление». Он был освобожден Красной армией только в апреле 1945 г. Идею Никиша о сплаве национального освобождения и социализма в единое целое осуществили позднее Мао Дзэдун, Хо Ши Мин, Кастро, Хоменеи и другие антибуржуазные, антизападные революционные течения. Истинный прецедент такого рода движений создали не Маркс или Ленин, а Эрнст Никиш[1047].

Группа «Сопротивление» оформилась как движение против Веймарской республики и западных