Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

двух идеологий «фёлькише» – германской и славянской – была Австро-Венгрия, где оба пандвижения были убеждены в том, что ничто не мешает им больше, чем дуалистическая монархия, это главным образом и объясняет легкость падения Габсбургов в 1918 г. Адепты «фёлькише» в Австро-Венгрии были особенно склонны к антисемитизму и антиславизму, эту традицию в полной мере воспринял австриец Гитлер.

Фёлькишское движение в Германии после 1918 г. стало программным лозунгом разнообразных политических сил, культурно-критических теорий, литературных направлений, оно стало связующим звеном всей «консервативной революции». Существовало свыше 100 антисемитских фёлькишских организаций к началу Веймарской республики. Самым значительным из них был «Немецко-фёлькишский союз обороны и наступления», насчитывавший около 200 тыс. членов и 600 местных организаций. Когда фелькишский радикализм достиг своего апогея с убийством Ратенау в 1922 г., упомянутый союз был запрещен[1020].

Наиболее известными представителями почвенно-народнической («фёлькишской») идеологии в период Веймарской республики были Эрнст Крик, Артур Динтер, Альфред Нюзе, Рихард Вулле, Альфред Розенберг, Герхард Гюнтер. Их самыми существенными требованиями были: провозглашение истинно немецких форм жизни, имперского государства, немецкого права, реаграризации Германии. Сторонники всех разновидностей «фёлькише» были убеждены в том, что биологическое и нравственное обновление немецкого народа возможно лишь на основе усиления собственно германского в немцах. Германские качества рассматривались «фёлькише» в расово-биологическом и духовно-культурном отношениях. В расово-биологическом плане в истинно германских качествах, по мнению фёлькишских теоретиков, наиболее существенными являются нордические черты: высокий рост, голубые глаза, светлые волосы. В духовно-культурном плане свойствами нордического типа, утверждали «фёлькише», являются героическое мышление, верность, способность к творчеству. В этом отношении «фёлькише» истоки своей духовной традиции возводили к Лютеру, а его продолжателями в философско-религиозной сфере, по их мнению, были Кант, Фихте, Лагард, Лангбен, в литературной – Гёте, Шиллер, Клейст, в политической – Фридрих Великий, барон фон Штейн[1021]. «Фёлькише» видели в народе все мыслимые истоки культуры, государственности, общественной организации; все западные буржуазные влияния отвергались, признавались только «германское право, германское самоуправление, германские обычаи и экономическая общность»[1022]. Среди «фёлькише» весьма сильны были антикапиталистические настроения: «Врага зовут не Англия и Франция или Америка, враг – это антинародный капитализм, который царит в названных странах», – писал Альфред Нюзе[1023], один из идеологов «фёлькише». Он полагал, что «знаменательным для германской сущности является осознанное стремление к свободе и ответственности, чувство верности. Лозунги „свободы торговли“, „свободной игры сил“ являются прикрытием для продувного еврейского мародерства, торгашества и эксплуатации, худших врагов творческого труда и честной торговли»[1024]. Марксизм, впрочем, подвергался не менее ожесточенной критике: «Марксизм является орудием интернационального финансового капитала, в немецкой политике нужно покончить с марксизмом. В отравленной марксистскими идеями экономике нельзя создать свободного перемещения рабочей силы. Версальский договор и марксизм – это отравленные стрелы в руках интернационального финансового капитала»[1025]. Другой довольно известный автор почвенно-народнического направления Артур Динтер в программной работе писал, что советская коммунистическая система бесперспективна из-за социализации средств производства, вследствие чего исчезает заинтересованность в производстве. «Этот личный побудительный мотив, – писал Динтер, – марксисты полагают присущим государству, но это не так. Да и рабочий, получающий зарплату за отработанное время, а не за произведенные ценности, теряет всякий интерес к производству»[1026]. Вторая, по Динтеру, ошибка марксизма – это интернационализм: «Где был пресловутый интернационал, – вопрошал Динтер, – когда французы в 1923 г. вошли в Рур? Французским „товарищам“ достаточно было объявить генеральную стачку для того, чтобы воспрепятствовать замыслам капиталистического французского милитаризма»[1027]. Для «фёлькише» только одна общность имела смысл: «Мировоззрение „фёлькише“ коренится в осознании того, что все люди одной крови являются большой семьей, что все братья по крови обязаны заступаться друг за друга, жить для них, жертвовать для них всем, что имеешь»[1028].

У Динтера, как, впрочем, и у других фёлькишских идеологов, антисемитизм носил прямо шизофренический характер. Динтер в своей книге «Грехи против крови» утверждал, что если арийская женщина была замужем за евреем, то даже если она затем выйдет вторично за арийца, то ее дети от второго брака будут иметь толику еврейской крови[1029]. Антисемитизм у немецких и австрийских «фёлькише» носил необыкновенно устойчивый параноический характер и являлся настоящим стержнем идеологии этого политического течения. Не случайно после 1933 г. главным символом нацистского государства стала свастика, которая с рубежа веков почиталась у «фёлькише» как символ арийского обновления и борьбы с евреями. Антисемитизм «фёлькише» долгое время был главной причиной пребывания их на периферии политики в вильгельмовские времена, но зато в период Веймарской республики, которая, как известно, отличалась почти полной конфронтацией общества и государства, у «фёлькише» появилось много шансов, которые они не смогли использовать из-за своеобразного политического и идеологического плюрализма и разобщенности в их среде.

В период Веймарской республики весьма важным аспектом усиления «фёлькише» была изменившаяся ситуация в немецкой колонии в Восточной Европе. Эта община до 1914 г. находилась в привилегированном положении, а после 1918 г., сохранив свое экономическое и культурное значение для славянских народов, потеряла, однако, все политические преимущества. Более того, со стороны вновь возникших восточноевропейских государств немцы часто подвергались дискриминации, их культурная автономия ограничивалась. Это сильно способствовало распространению идей «фёлькише», которые активно спекулировали на безусловном превосходстве немцев в аккуратности, прилежании, предприимчивости, энергии над окружающим населением в Восточной Европе, где районы наиболее массового расселения немцев были наиболее развитыми в экономическом отношении. Пропагандисты «фёлькише» даже ввели обозначения «рейхсдойч» (Reichsdeutsch) для немцев, до 1914 г. проживавших в Германии, и «фольксдойч» (Volksdeutsch) – для немцев, проживавших до 1914 г. вне Германии. Последние сильно содействовали распространению идей «фёлькише» за границей. Как писал известный знаток этой проблемы Мартин Бросцат, после 1919 г. такие этнонимы, как швабы Баната, саксонцы Семиградья, другие ландшафтные самоназвания, исчезли: все колонисты стали называть себя немцами и почувствовали вдруг свою причастность к рейху[1030], их молодежь уже не желала учиться в университетах Праги, Варшавы, Риги, Брно, а стремилась в немецкие университеты, в которых «фёлькише» имели очень сильные позиции. Совершенно закономерно, что верхушка нацистов была сплошь из «фольксдойч». В 1945 г. на конференции в Потсдаме союзники отомстили «фольксдойч» тем, что выселили их из Восточной Европы, 13–14 млн немцев было перемещено в Германию (самое большое переселение народа за всю историю человечества).

Показательно, что среди образованных немцев была весьма сильна убежденность в необходимости распространения и углубления почвенно-народнических («фёлькишских») идей, и съезд студентов в Ганновере в 1929 г. потребовал от министра культуры введения кафедр этнографии и геополитики; ученые поддержали это предложение. Студенческий съезд выступил даже за введение дополнительного экзамена для студентов всех специальностей по трем предметам: геополитика, немецкая народность за границей, история Первой мировой войны и ее последствия[1031].