Далекий край. Первое открытие - Николай Павлович Задорнов

– На марсе! – крикнул он.

– Есть на марсе! – отозвался впередсмотрящий с мачты. – Слыхать бурун, ваше высокородие! – неуверенно крикнул матрос.

– Бурун?

– Так точно! Слышно, шумит! – тверже отозвался впередсмотрящий.

– Действительно бурун, Геннадий Иванович! – сказал Казакевич.

– Вот тебе и тридцать пять миль! – воскликнул Невельской.

Раздался свисток боцмана, и матросы, прятавшиеся от дождя, кинулись к брасам и шкотам.

Рулевой налег на штурвал. Заполоскались паруса. Судно клонилось бортом. При свете фонаря видна стала пена, накатывающаяся на гребнях волн.

Теперь явственно слышался грохот прибоя. Морские волны где-то близко набегали на берег.

Когда судно спустилось на четыре мили, Невельской велел непрерывно бросать лот и на случай опасности держать оба якоря готовыми. Всю ночь не сходил вниз, вслушиваясь и всматриваясь туда, где за тьмой и волнами должны быть таинственные берега. «Байкал» шел ровно и спокойно, словно чувствуя то же напряжение, что и капитан…

С рассветом на горизонте из моря выступил голубой горный хребет. Разлоги между его вершинами окутал густой туман.

– Сахалин, Геннадий Иванович! – торжественно сказал вахтенный офицер, мичман Гейсмар.

Все офицеры были наверху и в торжественном молчании наблюдали приближение новой земли. Она казалась чистой и прозрачной, словно омытой океанскими водами.

Ветер дул навстречу «Байкалу» прямо с запада, ровный и умеренный. На море рябила слабая зыбь, похожая на рыбью чешую.

– Шестнадцать сажен! – клонясь над волной, кричал матрос, привязанный к вантам. – Вперед идет!

В круг подзорной трубы Невельской видел, как с вершин хребта сносило туман. Внизу, ближе к бригу, белели песчаные кошки[128], образующие низменный берег. За кошками виднелась вода. Похоже было, что там озеро или река, простершаяся до подножия сахалинских гор.

– Согласно карте Крузенштерна, до этих кошек остается около двадцати миль, – сказал Халезов, – а получается не больше пяти.

– Может быть, наши хронометры неверны? – спросил Невельской.

Ветер стихал. За кормой взошло громадное солнце. Бескрайные площади вод заполыхали слепящим белым пламенем, корабль шел среди пылающего океана. Он двигался все медленнее. Паруса ослабевали и начинали располаскивать.

– Семь с половиной! – кричали с русленей.

Ветер стих. Корабль заштилел. Паруса убрали. Верп[129] бултыхнулся в воду.

Теперь простым глазом ясно видно было за кошками огромное пространство воды, тянувшейся до самых хребтов.

– Пойдете, Иван Алексеевич, на берег, – сказал Невельской молодому штурману. – Возьмите с собой инструменты. Сделайте обсервацию на суше. Да постарайтесь осмотреть всю эту воду, видимую за кошками. Нет ли там течения? Возьмите оружие и провизию. Опись будем начинать с выяснения спорного вопроса.

С ростров подняли и спустили за борт тяжелую шлюпку. Четверо вооруженных матросов и унтер-офицер сели в нее. Попов установил в шлюпке инструменты.

– С Богом! – сказал старший лейтенант.

Матросы налегли на весла, и шлюпка пошла.

На отмели матросы стали высаживаться. Один из них, с ружьем в руках, перешел отмель и поднялся на гребень, где рос кустарник. Попов устанавливал инструменты. На солнце блеснули медь и зеркала секстана.

Пока штурман брал на берегу высоту и выписывал тригонометрические формулы, Невельской рассматривал в штурманской рубке на столе карту Крузенштерна. Матросы мыли палубу, чинили паруса, открывали люки, проветривали постели и одежду. Солнце засветило в глухие углы жилой палубы.

– Сигналят, Геннадий Иванович! – заметил Казакевич.

На мачте далекой шлюпки поднялись флаги. Офицеры навели туда подзорные трубы.

«Широта пятьдесят один тридцать семь, – передавали оттуда, – под самым берегом глубина пять саженей. Вода прозрачная, грунт – белый песок».

– Пятьдесят один тридцать семь, – сказал Невельской. – Мы почти на девять минут южнее, чем предполагали. Но тут на карте берег показан сплошь скалистым!

– По этой карте мы должны находиться от него на расстоянии девятнадцати миль, – сказал Казакевич.

– Может быть, поднимемся, так и устье реки найдем? – заметил Халезов.

– Но мы значительно южнее того пункта, где Крузенштерн открыл рукав Амура, – возразил доктор Берг, сомневавшийся в душе, что Крузенштерн мог допустить ошибку.

Шлюпка пошла вдоль берега к северу. Попов снова высадился на отмель и с двумя сопровождавшими его матросами поднялся на прибрежный холм и скрылся за ним. Через час все трое появились снова, но уже на значительном расстоянии к северу от шлюпки. Видимо, они осматривали озеро за кошками. Шлюпка подошла к ним.

– Входа в озеро между кошками не видно, – передали оттуда.

Офицеры долго еще переговаривались, склонившись над картой.

Около часа пополудни тихий ветер задул с запада.

Невельской велел сигналить на шлюпку, чтобы шла к северу.

– Мы на девять минут южнее той широты, куда хотели прийти, – говорил он офицерам. – Через два часа с таким ветром при попутном течении мы должны быть на том месте, где Крузенштерн предполагал бар реки Амура. Поэтому очень важно найти проход между кошек, войти в озеро и исследовать течения.

– Следуйте у самого берега! – передал он Попову. – Следите, не откроется ли пролив между кошками!

– Не лезьте, не лезьте! – сердился Халезов на офицеров, забегавших в рубку и совавшихся к штурманскому столу.

Своей маленькой припухлой рукой ворчливый «дед» стал наносить берег на карту. Матросы подымали верп. Отдали команду ставить паруса. Ветер хлопнул, наполняя фок, на второй мачте поднялся косой парус, и судно заскользило по зеркально гладкой поверхности моря.

Через два часа на севере стала видна полоса перебоя. От берега она уходила в океан.

Похоже было, что какая-то река впадала в море и полоса белой пены образовалась от столкновения речного течения с океанскими волнами.

Шлюпка впереди транспорта вскоре вошла в полосу перебоя. Между тем ветер стих совершенно, и «Байкал» снова бросил якорь. Невельской приказал определить течение. Оно шло на север – в том направлении, куда двигался бриг.

– Скорость течения полторы мили в час! – доложил штурман.

«Глубина шесть сажен! – просигналили со шлюпки. – Между кошками открылся пролив. Возможны мели».

«Для осмотра залива посылаем байдарку!» – передали с судна.

На байдарке отправился Казакевич с алеутами. Миновав линию перебоя, шлюпка скрылась среди отмелей. Вскоре в проход между кошек ушла и байдарка.

Вдруг бриг, недвижно стоявший на верпе, тихо тронулся.

– Течение меняется! – воскликнул Ухтомский.

«Байкал» слабо несло до тех пор, пока якорная цепь снова не натянулась.

Невельской, подняв трубу, смотрел на линию перебоя. Полоса пены вместе с течением поползла к югу. Через полчаса она достигла транспорта и, прокипевши подле его бортов, отступила на юго-восток.

– Этот перебой не может быть баром реки Амура! – сказал Невельской.

– Не может! – подтвердил Халезов.

Капитан с нетерпением ожидал возвращения Петра Васильевича.

Под вечер из пролива появилась байдарка и за ней баркас. Они быстро приближались. Попов перегнал байдарку. Он шел под парусом. Офицеры и матросы, перепачканные в иле и грязи, были мокры.

– На Сахалине побывали, Иван Алексеевич? – спросил боцман Горшков, встречая у трапа.

– Побывали, боцман! – весело ответил Попов, перепрыгивая со шлюпки.

– Позвольте, господа, позвольте! – сердился Грот на обступивших офицеров.

– Что за важность, мичман? – обиделся Ухтомский.

Подошла байдарка.

– Пролив мелководен, Геннадий Иванович! – доложил капитану Казакевич. – Сейчас отлив, и озеро за кошками быстро мелеет. Оно наполнено лайдами и банками[130].

– Но река впадает в него? – спросил Гейсмар.

– Западный берег так отмел, что байдарка едва смогла подойти, – продолжал Петр Васильевич. – В разлогах болота. Между гор вытекает…

– Амур? – вскричал Ухтомский.

Все засмеялись.

– Нет, конечно, не Амур! – улыбнулся Казакевич. – А небольшая речка, вернее – ключ. Но вода из озера идет быстро.

– А где же Амур?

– Амура никакого нет и в помине! – продолжал Попов. – На устье видели туземную деревню.

– Ясно, что это не бар реки Амура! – воскликнул капитан. – Иван Федорович принял отливное течение из залива за рукав большой реки!

– Вы были правы! – сказал Казакевич и ушел переодеваться.

– Мы выяснили спорный вопрос. Открытие большой важности, господа! – сказал капитан. – Оказывается, нет устья Амура на восточном берегу полуострова Сахалина, а есть мелкая речушка и отливное течение, которое сшибается с морскими течениями и образует перебой. Завтра с утра будем продолжать опись, шлюпка снова пойдет под берегом.

– Теперь позвольте пойти мне,